Жила-была у мамы с папой свинка Белла. И до чего же была хороша, глаз не отвести: копытца точёные, щетинка беленькая, носик розовый, глазки хитрые, хвостик длинный, грива торчком!
Мама с папой в Белле души не чаяли, любили, холили и лелеяли, всё свинке прощали. И жила Белла у них королевишной.
А свинка умная, подденет пятачком что-нибудь и косит глазом, смотрит: будут ругать или нет? А мама только руками всплёскивает: “Ну до чего же хороша! Как умна! Как красива!”
И стала Белла хозяйкой в доме.
“Стены, – говорит, – не так крашены!” Р-раз! – и нет обоев. “Постель, – говорит, – нет так стелена!” Р-раз! – и нет больше одеяла.
“Диван, – говорит, – не так набит!” Р-раз! – и нет больше дивана.
Ходит по дому Белла, копытцами поцокивает, пятачком похрюкивает: “Хо-хо-хо! Вы мне, мама с папой, не указ!”
Взмолилась мама:
– Беллушка, красавица, по что ты такая стала?! Стены-то разваливаются, постели-то нет больше целой, диван-то зашить не даёшь?!
А свинка знает, как её любят, встанет, будто подбоченившись, гриву встопорщит, хвостик поднимет, ушки навострит, розовым пятачком воздух нюхает.
“Хрю!” – говорит.
Всплеснула мама руками: “Ну до чего же хороша! Как на такую красоту ругаться можно?!”
И простила Беллу.
И стала Белла маму с папой по дому гонять. Копытцами грозно цокает, щетинку вздыбливает, ходит покрикивает: “Хо-хо! Не лежите на моей постели! Хо-хо! Не трогайте мой диван! Хо-хо! Не ешьте еду, она вся для меня состряпана!”
Так и стали они дальше жить. Жили-жили, по чуть-чуть тужили, да только раз встала Белла посреди дома, глянула вокруг и ахнула:
– Ну до чего у меня мама с папой распустились! До чего дом довели! Стены сыплются, постель драная, диван разваливается, посуда по щелям попрятана! Уйду я от них, других родителей себе найду, получше!