Читать Следы Эроса

Я учился в вечерней школе в девятом классе. Мне, как и моему другу – Сашке Крыгину, по прозвищу Крыц, пришлось уйти из дневной школы в вечернюю, ещё в восьмом классе. Ушли мы, как говорится, «по собственному желанию» (причём, в ковычках) очень даже вовремя, хотя до конца учебного года оставалось всего-ничего (была уже весна), но пришлось подать заявления и добровольно оставить «родные пенаты» класса – иначе бы нас просто исключили. А если бы так случилось, мы потеряли бы целый учебный год, который теперь завершали в другой школе.

В вечерней школе занятия проходили всего четыре раза в неделю по вечерам. Времени было много. И мы с Крыцем болтались по улицам, частенько заходили в клуб на танцы и киносеансы. Сашка жил на краю посёлка и поэтому оставался почти всегда на ночлег у нас. Места хватало, тем боле, что брат мой Шуня тоже чаще всего проживал в семье приятеля – одноклассника, где ему были рады, поскольку он способствовал успешному обучению друга. Мы с Крыцем тоже были почти неразлучны.

Не помню в деталях, как это случилось, но я познакомился с одной девушкой-хохлушкой – она приехала с Украины, чтобы помочь старшей сестре, которая была замужем за влиятельным шахтёром, по уходу за дочкой. Звали хохлушку Оксаной. Вспоминаю её сейчас как невысокую девушку лет шестнадцати, шуструю, весёлую и смазливую в пуховом белом платке поверх пальтишка и в аккуратных сапожках, оберегающих её правильные ножки. Была зима. Встречались мы в основном по вечерам в клубе, сидели на киносеансах рядышком. Я держал её руку и иногда, озорства ради, скрёб её ладошку пальчиком. Она при этом слегка жеманилась, каждый раз вздрагивая и давая понять, что знает, что означает этот знак – поскрести ладошку. А означало это то, что я претендую на нечто большее, чем просто невинные прогулки. Но, хотя я и скрёб тогда ладошку, однако всё ещё оставался невинным мальчиком. И даже тогда, когда мы приходили к ней домой и лежали одни на кровати, я не решался её раздеть, не смея даже коснуться её манящих грудей, мы так и лежали одетые, обнимаясь и целуясь в губы – не более того. Встречи наши превратились в привычку. И были тайной. Публично я не появлялся с ней в посёлке и не считал себя совсем взрослым, хотя и хорохорился порой.

А тут однажды, когда я находился дома в кругу семьи: матушки, брата Шуни, дяди Прони и зашедшей к нам в гости тёти Гути, вдруг совершенно неожиданно во время паузы, наша гостья тётя Гутя громко заявляет: «Стою я в магазине за хлебом, народу много, очередь большая. И вдруг одна девка в белом пуховом платке вовсеуслышанье заявляет своей подруге: – Слушай, Галя (звук «г» она произносит по-хохляцки), а у меня жених – Юра Бацуев, учится в девятом классе, он меня сильно любит, мы с ним встречаемся, и у нас серьёзные намерения»…

Дальше я слушать не мог – вспыхнул от стыда, соскочил и кинулся из комнаты. «Жених», « в девятом классе», «Юра Бацуев», «серьёзные намерения» … – всё это она заявляла громко в магазине? Стыдуха-то какая, провалиться сквозь землю можно …» – возмущался я, удаляясь в парк, который находился недалеко от дома…

Вечером, как обычно, мы с Крыцем сидим на скамейке в фойе клуба, и тут появляется моя Ксюшка-хохлушка. Завидев нас, она простирает руки и, пригнувшись, устремляется с блаженной улыбкой ко мне, демонстрируя радость встречи с любимым. Тут я резко вскакиваю и, презрительно сощурив глаза, стремительно проношусь мимо, с упрёком обращаясь в её адрес: «Что ты наделала, как ты могла?!» Оксана ничего не может понять. В недоумении обращается к Крыцу: «Что с ним стряслось? Какая муха его укусила?» Тот тоже ничего не поймёт, только пожимает плечами. Затем поспешно следует за мной.