За окном вовсю бушевала весна, неожиданно теплая и солнечная для этого времени в Москве. Конец мая. Ни преподавателям, ни студентам уже не хочется ничего делать, но нужно, ибо вот-вот должна начаться сессия.
С нетерпением поглядывая на циферблат часов, Вера ждала, пока ее студенты справятся с очередной схемой. До конца пары оставалось двадцать минут – ровно столько, сколько она заложила на проверку этой схемы и на вопросы по ней. Вера уже собиралась привлечь внимание студентов и начать проверку задания, когда услышала, что в ее сумке задребезжал телефон. Приближалось время сессии, каждый звонок телефона мог означать какое-то новое распоряжение от руководства. «Минус две минуты, если это сообщение от методиста», – быстро прикинула Вера и достала из сумки телефон, пытаясь не привлекать внимания студентов. Она советовала студентам меньше пользоваться гаджетами на своих занятиях, поэтому и сама старалась нечасто прибегать к помощи телефона.
Сообщение было не от методиста, а от ее подруги детства Эллы, которая сейчас жила в Тель-Авиве. И это было даже не сообщение, а фото листочка с текстом на иврите. Иврита Вера не знала, а на выяснение того, что это такое, времени у нее сейчас точно не было.
«Уже хорошо, что не из департамента!» – с облегчением выдохнула Вера, быстро засунула телефон обратно в сумку и вернулась к уроку. С надписью на иврите она разберется позже.
Закрутившись с рутинными делами, Вера, естественно, совершенно забыла о сообщении, и вспомнила о нем, лишь когда услышала звонок телефона уже вечером.
Взволнованный голос подруги детства принес печальную новость:
– Привет, моя дорогая, ты видела, что я тебе прислала?
– Элла, милая моя, я же не знаю иврита, записку видела, но вот что там написано совершенно не поняла.
– Это некролог, моя мамочка умерла, – всхлипнула в трубку Элла.
– О, господи! Соболезную.
Не сказать, что Вера была сильно растрогана или удивлена. О болезни мамы Эллы она слышала уже несколько лет назад, поэтому кончина ее являлась логическим завершением этой долгой истории. Да и возраст мамы был такой, в котором, как говорится, «пора учиться, как в гроб ложиться». Однако Вера вполне понимала чувства своей подруги, сама только недавно похоронила маму. Понимая, что в такой ситуации самое главное – это простое человеческое общение, Вера аккуратно начала расспрашивать Эллу о том, как все произошло, как она узнала о смерти, ведь мама подруги жила от нее очень далеко, в Нью -Йорке.
Элла перестала всхлипывать и даже слегка оживилась.
– Ты не представляешь, родная, как это все произошло! Я же почувствовала, что она умрет именно в этот день. И знаешь как? Я проснулась утром от того, что у меня в доме упали все орхидеи. Ты не представляешь, какой был шум. Я уверена, Верунчик, это моя мама столкнула их все! – Элла так волновалась, рассказывая эту историю, что даже вспомнила детское имя Веры…
От удивления Вера аж встала со стула.
– Постой, то есть как столкнула? Мама же была в Нью- Йорке, ты – в Тель- Авиве. Как она могла столкнуть орхидеи в твоем доме?
– Это был ее дух, она уже чувствовала, что умрет и таким образом пришла мне об этом сказать, – абсолютно уверенным голосом объяснила Элла.
Понимая, что она ничего не понимает, но желая как-то успокоить подругу, не впадая при этом в мистические смыслы явлений, Вера попыталась перевести разговор.