⇚ На страницу книги

Читать Две любви Саныча

Шрифт
Интервал

© Кулаков С. Ф., 2023

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2023

Пролог

Все районные города в нашей стране похожи тем, что имеют памятник Ленину. Также они имеют типовое здание исполкома, парк и главную улицу, названную именем опять же Владимира Ильича Ленина. Ну, или Карла Маркса. Допускается еще кое-где Советская. И даже, представьте, Молодежная! Но это – крайний вариант, уже попахивающий вольнодумством.

Обязательно есть памятник героям войны, иногда не один, – насколько позволяют средства города и воинская слава.

Все. На этом сходства заканчиваются. Далее начинаются отличия, а это уже гораздо интереснее.

Наш город имеет две реки, две тюрьмы и два десятка предприятий, одно из которых считается крупным. Как говорили раньше, союзного значения.

Кстати, именно на нем работает мой друг Саныч, главный герой этой поэмы. Но о Саныче и о его головокружительных, пикантных и местами комичных приключениях чуть позже. А пока продолжим краткое, но поучительное знакомство с городом.

Так вот, упомянутые выше две реки, меньшая из которых дала название городу, а большую воспевали классики с Н. В. Гоголем во главе, подарили стране немалое количество поэтов и писателей. Лучший из них, веселый бражник, прославил город и получил за это персональный музей, – за что честь и хвала им.

Романтическое слияние двух рек производит поэтов и поныне, причем количество их с годами ничуть не убывает. Куда! Стихи здесь пишут если не все, то почти все, а те, что не пишут, собираются их писать.

Саныч, кстати, балуется ими тоже, но об этом – ниже.

А так, любой слесарь или любая медсестра, не прояви ты вовремя бдительности, осчастливит тебя толстенной тетрадью – или книгой, благо времена позволяют, – и отдувайся потом: хвали и принимай новые порции.

Впрочем, это, конечно, облагораживает жителей, а что стихи плохи – ну, это же не все знают. А мы хоть и знаем, но помолчим, как культурные люди.

Да, о культуре. Самое время.

Две тюрьмы за долгие годы дали щедрые всходы. Кроме того, что немалое число сидельцев оставалось здесь на дожитие, так еще и язык этих сидельцев намертво вплелся в жизнь горожан, и без того щедро природой одаренных, – это я снова о поэтах, если кто не понял.

На матерном языке, как на родном и главном, говорят не только честные работяги и брутальные ветераны дворов. На нем свободно и полноголосо изъясняются дородные матери семейств и юноши с застенчивыми прыщами. Старики с палочками и шустрые дошколята. На нем, не стесняясь окружающих, молодые родители воспитывают детей, и часто можно слышать посреди улицы, как юная мамаша – нежнейшее на вид создание – отделывает непослушного карапуза такими фразами, от которых у непривычного человека цепенеет походка и голова вздергивается в изумлении: «Не может этого быть!»

Но это – у непривычного человека. Наши же привыкли и ничего необычного в этом не видят. Когда все так говорят, когда это первые слова, которые ты слышишь с рождения, – какие уж тут изумления? Главное, что все понятно. А уж как доходчиво – ну.

Обилие застрявших в городе зэков породило и знаменитые на всю страну межрайонные драки. Они кипели десятилетиями, яростные и нескончаемые, и каждый год относилась на кладбище парочка гробов с погибшими в бескомпромиссной стычке бойцами. Понятно, что почти все молодое поколение в большей или меньшей степени прошло через эти баталии, – и это также формировало довольно-таки неподражаемый облик жителя, неуступчивый и не признающий ничьей правоты, кроме своей собственной.