Широко раскинув пятнистые крылья, крючкоклювая пустельга взмыла в мраморное небо, испещренное прожилками из белых облаков, будто разодранных когтями пернатой хищницы. Ее темно-серый перьевой окрас загорелся ржаво-рыжим в момент, когда солнце озарило всю грациозность стремительного прыжка. Маленький потомок сокола, охотница, смотрящая на этот мир в ультрафиолетовых тонах, являлась пережитком прошлого, сохранив прежний образ жизни даже в самые революционные дни настоящего.
Пролетая над сотнями многоэтажных рукотворных каменных башен, ей всякий раз приходилось набирать все большую высоту, чтобы не зацепить очередной шпиль человеческого самолюбия, стремящегося с каждым новым годом еще выше к солнцу. Окинув беглым взглядом нижележащую территорию, пустельга заметила толпы людишек, копошащихся в своей низине, словно в муравьиной колонии, угнетенной величественными поделками из бетона, стекла и металлических балок. И все это нелепое монолитное нагромождение они вынуждены были обслуживать на протяжении всей жизни. То, к чему близко стремление прежнего человека, не слишком далеко от понимания сути примитивного существования пустельги, нацеленного лишь на поиск пищи и поддержание маленького гнездышка под крышей винтажной высотки. Но с приходом новой эпохи человек стал меняться, и привычный природе порядок вещей канул в Лету, утратив свою ценность. Некогда крупные города ушли в забвение, амбициозные корпорации и отраслевые локомотивы осели пылью на фасадах новостроек текущего бытия. Да и население этой планеты стремительно сократилось, оставив системе лишь необходимое количество потомков для ее обслуживания.
Летящая над городом птичка хоть и замечала все эти парадоксы, но оставалась верной традиционным ценностям, которые были сформированы еще задолго до распада былого мира. Ей по-прежнему хватало мелких грызунов, бездельно снующих у городских коллекторов, и дождевой воды, что ввергает человека в страх, заставляя прятаться под зонтами и навесами. Возможно, этот вид хищниц, как таковой, пережив рассвет человеческой эпохи, переживет и ее яркий закат.
Пятнистая пустельга пролетала мимо кричащих огнями фонарей и вывесок, застывших в окнах офисных зданий тупых лиц озадаченных клерков, звенящих рокотом колесных пар поездов, манящих запахами бакалейных лавок и пугающих своей агрессивной манерой движения редких автомобилей, ставших редкими не так уж и давно по меркам мировой истории. Она то плавно набирала высоту, будто запасаясь силами, то, застывши в безмятежной пустоте, посреди плотных кварталов обрывисто пикировала вниз, словно загоняя свою жертву, которой собралась полакомиться в этот день. Сквозь щелочки городских пейзажей, меняя траекторию, петляя улочками и разрезая воздух острым взором, соприкасаясь чутким слухом с тысячами звуковых раздражителей и пытаясь не сбить фокус на встречающие ее архитектурные излишества, пустельга все-таки нагнала дичь. Ухватив ее в свои цепкие когти, хищница приступила к поглощению пищи на карнизе одного из известных офисов города – Ликьюи, внутри которого работники, словно аквариумные рыбки за блестящим от солнечных лучей стеклом, уставшими и отчасти ленивыми взглядами провожали этот размеренный день прочь.