Часть I. Из варяг в греки
Трудно быть обезьяной
Я всегда считал, что фамилия из Прибалтики. Семейные предания и некоторые факты к тому располагали. Отец в безденежье любил повторять: «Терпите, терпите, вот поеду в командировку и откопаю в фамильном замке клад. Тогда заживем как люди». Этими посулами отец сводил с ума мое детское воображение – я начинал готовить веревку, фонарик, свечи, перочинный ножик, надеясь составить отцу компанию, но мать безжалостно остужала: «Слушай ты отца больше…»
Ушли отец и мать.
Все казалось, что успею расспросить о происхождении фамилии.
Не успел.
Karalis – по-латышски «король». Я узнал об этом в курортном городке Дубулты под Ригой, куда ездил последний раз в 1989 году на семинар молодых писателей-фантастов.
Как я был причислен к фантастам – особая история.
Так вот, в Дубултах шел фильм «Кинг-конг», и на рекламных щитах, написанных по-латышски, он был назван «Karalis-kong». Английское king – «король» перевели на латышский. Я даже сфотографировался на фоне своей фамилии. Моя голова в зимней шапке заслоняла довесок «kong» вместе с дефисом, и получалось, что гигантская обезьяна на задних лапах носит мою фамилию. По вечерам я ходил тихими заснеженными улочками смотреть на обезьяну и подмигивал ей, как своей родственнице: «Ну, что, подруга!»
Позднее мы с женой и сыном успели юркнуть на две недели в еще союзную Литовскую ССР и в Тракайском замке на чудном зеленом острове посреди ультрамариновой воды увидели герб первого литовского короля. Буквы шли по овалу герба: «Karаlius». Весьма созвучно…
До сорока трех лет я не встретил ни одного однофамильца, кроме той обезьяны… Я жил, как некий китайский Линь Зибяо среди колхозников села Палкино-Веревкино, где все жители либо Палкины, либо Веревкины.
Был, правда, случай: из газет всплыл Караманлис, премьер-министр Греции. Стоило выбросить срединное «ман», и я получал свою фамилию. Похоже, но не то. Лучше бы грек-начальник был просто Каралисом – я бы гордился.
Пока же самым близким в омонимическом смысле человеком оставался шеф немецкого абвера адмирал Канарис. Мою фамилию иногда так и произносили.
На открытом ринге в Горном институте, где я в легком весе защищал честь юношеского клуба «Буревестник» по боксу, объявили: «Дмитрий Канарис, “Буревестник”». Зал негодующе взвыл, а противник в красном углу ринга еще больше насупился. Я думаю, фашистская фамилия противника придала ему честной комсомольской злости. Трепку он мне задал изрядную.
Меня пытались обижать и за намек на связь с абвером, и за мою гипотетическую принадлежность к его антиподам – евреям. Я легко вспыхивал обидой, дрался и завидовал тем, у кого фамилия Соколов или Орлов. Верхом совершенства, безусловно, была фамилия Зорин. Майор Зорин! Полковник Зорин! Стальной взгляд, хладнокровие, пачка «Казбека» на письменном столе…
Допустим, был бы я евреем. Обидели тебя русские – пошел к своим и поплакался. И татарином быть неплохо – они работали дворниками, мясниками, приемщиками утильсырья, стояли с тележками около мебельных магазинов, а напившись, гоняли по двору своих черноглазых жен и детей. Татары тоже могли заступиться, хотя трезвые вели себя очень тихо.
А кому пожалуешься с моей фамилией? Евреи за своего не принимают, а доказывать, что ты русский с фамилией Каралис, – просто смешно… Начнешь, как дурак, паспорт предъявлять, тебе в ответ: «Бьют не по паспорту, а по роже!»