Последний Новый год, который Мила провела, не работая и ничего не организовывая, был 1994. Они с мужем приехали в деревню навестить дочь. Был восьмой час вечера, соседи, спешившие завершить праздничные приготовления сговорились и согнали в избу свекрови всю местную детвору. Детям накрыли стол с самоваром, конфетами и печеньем, приставили медсестру Таню в качестве Снегурочки и разбежались.
Какое-то безумие притащиться сюда, – думала Мила, пробираясь по глубокому снегу к окошку, из которого исходил теплый мягкий свет. Она ежилась и шмыгала носом, вопреки популярному мнению норковая шуба в степи не грела. Здесь, в деревне, действовали свои законы. При каждом шаге женщина чувствовала, как ее колени, лишь на секунду выныривающие из-под меха, подвергаются сотне мелких ледяных укосов. Кожаные перчатки на руках начали издавать незнакомый скрип, а вскоре и самый настоящий хруст замерзшей материи. Мила посмотрела на мужа, который стоял у окна и, не оглядываясь, подавал ей знак рукой двигаться быстрее. Его уши и щеки были бордовыми, а волосы на затылке покрылись инеем. Он шкодливо всматривался куда-то внутрь дома, с настоящим предновогодним восторгом.
– Что делать-то будем? – спросил он.
Мила молчала. Она смотрела, как на лице мужчины блестели снежинки, изо рта шел пар, и лицо его молодело. Его глаза были наполнены любовью и радостью жизни. В городе она редко видела его таким, всё больше озадаченным, серьезным, всё чаще хмельным.
– Давай просто постоим, полюбуемся.
Мила прижалась к мужу. Там, внутри, их дочка Света держала за руку Снегурочку в голубом кафтане. Снегурочка тянула ее, как и пяток других детей, водить хоровод вокруг елки. Елка была чудесная, из темно-зеленой пластмассы, с сугробами из сваленной ваты у основания, усыпанная «дождиком» и настоящими конфетами. Мешок этих конфет Мила дарила свекрови на юбилей этим летом. У Светы расплелась косичка, и девочка то и дело откидывала ее с плеча на спину. Мила никогда не заплетала ей косы на праздники, у них была другая любимая прическа – мальвинка. В школу Света носила «пальмочку», а на праздники всегда «мальвинку». Женщина вздохнула – у Светы колготки собрались гармошкой у щиколоток, и платье совсем не то, что она передала.
– Я хочу ее забрать – недовольно проговорила она.
– Брось, смотри, как она радуется, поет, гляди, гляди поет- же что-то!