Пролог. Как убивают чудовища
Михалыч сидел за барной стойкой самого дешевого в округе питейного заведения и собирался с силами, чтобы влить в себя еще одну стопку самой дешевой водки. Ее отвратный вкус на его языке не сбила бы никакая закуска. Да и денег на закуску у Михалыча не было – их едва хватало даже на саму водку. Конечно, дешевле было бы покупать ее в магазине, но соседи Михалыча по комнате (не то уличные спортсмены, не то околофутбольные фанаты) на дух не переносили алкоголь, и злить их Михалычу совершенно не хотелось.
– 50 грамм, – раздался справа тяжелый, усталый голос, и на соседний от Михалыча табурет сел внушительных габаритов мужчина в кожаной куртке.
Он очевидно был значительно младше своего соседа по барной стойке, но печать возраста уже заметно проступала на его небритом лице. Бармен понятливо кивнул и потянулся за бутылкой чуть подороже той, из которой наливал Михалычу. Тот глубоко вздохнул, зажмурился и наконец опрокинул в себя злосчастную стопку, едва сдержав рвотный рефлекс, перекосивший его морщинистую физиономию.
– Ты ведь не хочешь это пить, – не поворачивая головы констатировал незнакомец. – Зачем тогда пьешь?
– Не знаю, – честно сказал Михалыч. – Когда-то же ж я думал, что это поможет мне отвлечься, может, даже забыть. Ну, а потом…наверное, просто привык.
– Да, водка не помогает забыть, – кивнул его собеседник. – Она просто разрушает тебя. Медленно, но совершенно неотвратимо. Именно поэтому пью ее я. А ты…завязывай, если еще можешь.
– Ты ничего же ж не знаешь, – Михалыч толкнул пальцем пустую рюмку к бармену и тот почти мгновенно наполнил ее вновь. – Что я пережил, через что прошел. Если чтобы забыть это, надо вовсе разрушить мой больной, сморщенный мозг – я согласен.
– Значит, отсроченное самоубийство, – незнакомец осушил свою стопку и скривился на секунду – видимо, вкус этой водки был немногим лучше. – Я чувствую здесь интересную историю. Одну из тех, что можно рассказать случайному человеку, зная, что вы больше никогда не встретитесь снова.
– Отсроченное самоубийство, – повторил Михалыч заплетающимся уже языком. – Не думал об этом так. Но раз и ты на это идешь, у тебя, наверное, тоже есть история?
– Есть, – на лице незнакомца отчетливо проступили желваки, а левая рука сжалась в немаленьких размеров кулак. – Даже две истории. Одну могу рассказать сейчас. Другую…другую, возможно, не смогу рассказать никогда.
Михалыч придвинул к себе стопку, стараясь не дышать исходящим от нее духом горького паленого спирта и с некоторым трудом проговорил:
– Я весь внимание.
Незнакомец наконец повернулся к нему лицом и взглянул в его водянистые слезящиеся глаза.
– Я работал в полиции, – медленно проговорил он. – Лейтенант Кадулин – так меня называли. Я был глух и слеп, но семь лет назад наконец понял…
Бармен услужливо наполнил его стопку вновь, и Кадулин тут же опрокинул ее в свою глотку.
– Понял что? – почти заинтересованно спросил Михалыч.
Вместо ответа последовал еще один долгий взгляд. Михалыч поежился и заерзал на стуле. Из глубины глаз бывшего полицейского на него смотрела чернейшая бездна, которой он не знал названия, и даже не смог бы толком описать.
– Ты знаешь, как убивают чудовища? – тяжелым камнем упали на стойку слова бывшего лейтенанта. – Конечно же, не знаешь. Но если ты действительно этого хочешь…я расскажу.