На прикроватной тумбочке стоят полузавядшие цветы и открытка.
С бутона, слегка кружась, падает лепесток.
Покрытая морщинами рука соскальзывает с кушетки.
В комнату вбегают две медсестры.
Одна щупает пульс, суя под нос старику нашатырь, другая вызывает врача.
Глаза умирающего широко раскрыты.
…
Я наблюдаю.
Это последний акт. Любимый момент.
Мои руки, как у маститого дирижера, взмывают вверх.
Звук "пииииииии" кардиографа заполняет комнату.
– Мы его теряем!
Медсестра, отколов ампулу, набирает полный шприц эпинефрина.
Запах спирта. Ватка.
Оголив руку старика, медсестра дезинфицирует место для укола.
В переполохе вбегает врач.
Щупает пульс на виске
Хватает шприц.
Укол… Игла погружается в вену.
…
Мои кисти элегантно скользят в воздухе.
Ах, все бы отдал, чтобы поставить Шопена или Баха.
Медсестра смазывает электроды гелем.
Дефибриллятор подключен и готов к работе.
Врач склоняется над стариком – разряд.
Тело, содрогаясь, подскакивает вверх.
…
Ох, этот запах… Ни с чем не спутать. Я в экстазе втягиваю ноздрями воздух.
Разряд.
Тело снова безжизненно падает на кушетку.
Медсестры переглядываются.
Мне знаком этот взгляд. Смесь отчаяния и надежды.
Разряд.
Грудь старика дыбится и снова обрушивается.
Кардиограмма не показывает пульс.
…
Я готов, я собран.
Из тела выскакивает полупрозрачная копия старичка и, увидев меня, от ужаса со всех ног несется на выход.
Я за ней. Проходя зеркало, я на секунду остановился.
Земные зеркала все так же не отражают мой лик, только темная дымка по контуру тела.
– Кто не спрятался, я не виноват, – выкрикиваю я, размеренно идя за ним.
Обшарпанный коридор больницы подсвечивают люминесцентные лампы.
Каждый шаг заставляет свет на моем участке пути подрагивать с характерным звуком "тс-тс-тс".
– Корви, закрывай, – говорю я себе под нос, идя за стариком.
– Есть, сэр.
Призрак в смятении тычется в закрытые двери, ударяясь об барьер.
На улице глубокая ночь, и все пациенты спят. В коридоре никого.
Старик бежит к лифту и пытается нажать на кнопку.
– Сильнее. Жми сильнее, – подбадриваю я.
Призрак оглядывается в мою сторону, и я вижу на его лице ужас.
Я все ближе и, на ходу зевая, прикрываю рот.
Старик начинает хныкать и бить кулаком о дверь лифта.
Защитный барьер в месте удара проходит рябью.
Я все ближе. Свет зловеще моргает.
“Тс-ТС” – трещит лампа.
– Аааа, – вопит призрак.
– Уууу, – вторю ему я, подходя все ближе.
Призрак забивается в угол.
Всегда одно и то же… Подтягиваю с колен брюки и сажусь на корточки.
– Кто ты? – Скулит старик.
– Смерть, – отвечаю я, забирая его душонку в сумеречный мир.
– Увы, сэр, на этот раз ваша оценка – 3 из 5.
Надо мной вспыхнула большая цифра 3 оранжевого цвета.
Я, продолжая сидеть на корточках, достал из пиджака пачку сигарет.
– Не помню, когда последний раз была четверка.... – Глухо ответил я, достав последнюю сигарету.
– Сэр, вы же знаете, я забочусь о вашем рейтинге.
Я, вставая, закатил глаза.
Два раза ударил пальцем по кончику сигареты, основание стало тлеть.
Выпустив ровное колечко, смотрю наверх.
Цифра 3 двигалась по часовой стрелке, слегка подпрыгивая в воздухе.
– Сэр, вы еще тут?
Затянувшись, я поднял руку и отмахнул от себя цифру, словно это рой надоедливых мух.
– Да. – Идя по коридору больницы, я прошел то место, где несколько минут назад пытались спасти старика.