Вспоминая людей, с которыми меня свела судьба, я заново ощущаю ту приятность, что в своё время сближала нас: в модуляциях голоса, чертах лица, в привычке склонять голову набок, как бы меняя угол зрения, в ранних залысинах – признаке недюжинного ума, в привлекательной откровенности…
Я всех любила. И теперь понимаю, что без этой любви никем не могла бы руководить. Никем и ничем…
Сколько раз мне говорили: что ты с ним возишься, это лодырь и показушник… И добавляли для убедительности: он… сахар в столовой ворует!
Но… мне этот человек нравится! Он талантлив, приятен в общении, полезен, в конце концов! А сахар… пусть… не обеднеем.
– Это он перед тобой хвост распускает, хочет пролезть в любимчики! – не унимается правдорубец, но этим только вредит себе: его речами движет зависть.
Да, всё так и есть: и хвост распускает, и любимчиком хочет стать…
Не знаю, в чём тут дело, но люди вокруг меня собираются, по большей части, хорошие. Возможно, потому, что в первую очередь я вижу в них достоинства. Не стараюсь видеть, а именно вижу. И они подсознательно поворачиваются ко мне светлой, лучшей стороной. Я верю в них, я их люблю.
Но как это уживается с недоверчивостью? Точно знаю – они связаны: любовь и недоверие. Как говаривала моя бабушка: надейся на лучшее и готовься к худшему…
Вообще-то характер у меня лёгкий. Ни разу ни на кого не повысила голос. Могла съязвить, сказать что-то обидное, могла сама обидеться и минут пятнадцать не разговаривать, но это быстро проходило. Не моё это – долго сердиться.
Да-да, скажут некоторые, голос не повышала, это верно, зато тихо так и спокойно могла отбрить… Ну, эта черта у меня от мамы – быстрота реакций, замешанная на ассоциациях и словесных парадоксах. Оно в генах – что я могу поделать?
Так… а чего это я завела об этом речь? Не знаю. Вдруг показалось это важным для оценки того, о чём я хочу поведать в третьей и последней книге биографического романа «Похождения бизнесвумен». Пока ещё название книги не выбрано. «Предательские нулевые»? «Коварный миллениум»? Как-то мрачно. Ведь на рубеже веков было столько всего хорошего! Вот, кстати, ещё вариант – «На рубеже веков».
Но сейчас, пока не окунулась в глубину происходившего четверть века назад, в недостоверную убедительность памяти, – я хочу попросить прощения. У тех, кто уже прошёл со мной по жизни в первом томе «Крутые 80-е» и во втором «Лихие 90-е», а также у тех, кто ещё только появится в заключительном акте, пока никак не названном.
…Простите, если вы себе чем-то не понравились, если, на ваш взгляд, всё было не совсем так и даже совсем не так. Пусть простят меня те, кто уже перевалил рубеж земной жизни и там, за гранью обыденного, в эту самую минуту с лёгкостью читает ещё не написанные главы. Они-то уж точно знают, как всё было на самом деле, и что – по избирательности моей памяти – выпало из повествования.
Я вас любила, как любят коллег по актёрскому цеху, занятых в общей пьесе. Вы подавали мне реплики, вы, как и я, следовали замыслу Режиссёра, а порой – как и я – отступали от него, воображая себя умнее… или справедливее…