⇚ На страницу книги

Читать На небесах ещё светло… Постскриптум

Шрифт
Интервал

Компьютерный набор и составление Андрей Васильев

Вёрстка и составление Юлия Архирий

Фотограф Юлия Архирий

наследники Владимир Попов


© Владимир Попов, 2023

© Юлия Архирий, фотографии, 2023

© Владимир Попов, наследники, 2023


ISBN 978-5-0060-7216-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


Я сквозь время прошёл…


«На небесах горит огонь …»

На небесах горит огонь —
пылает небо в синей чаше.
На небесах горит огонь,
всепожирающий и страшный.
Он облака окрасил червлью.
И день погибнет без возврата…
И птица линию прочертит,
летя неслышно вдоль заката.

«Я сквозь время прошёл, как игла через ткань…»

Я сквозь время прошёл, как игла через ткань.
И туманом проплыл в предрассветную рань.
В заповедную рощу тайком я проник.
И уснул молодым, а проснулся – старик.
Оглянулся вокруг – только нет никого.
И закрыл я лицо золотым рукавом.

Баллада о караване

Касаясь колючих растений,
причудливо, страшно и странно
качались короткие тени
полуденного каравана.
На эту печальную пену
взирая глазами пустыми,
шагали верблюды и пели
печальную песню пустыни.
Вставали миражи невинно —
сквозь пальцы просачивались.
Качались в горбах бедуины.
Качались – раскачивались.
Идут никуда ниоткуда
не первую тысячу дней
двенадцать облезлых верблюдов,
двенадцать угрюмых людей.
А люди, темны и раскосы,
мычали забытый мотив.
И змеи, как знаки вопроса,
вставали у них на пути.
Верблюды шагали степенно,
следя за рассветной игрой.
И город всплывал постепенно
высокою синей иглой.
Сильней океанского вала
шумела людская молва.
Под стенами выл зазывала.
Стенал за стеною мулла.
В тени бородатые люди
смеялись и пили кумыс.
И лёгкая музыка лютни
спускалась по лестнице вниз.
И красного золота глыбы
лежали на жёлтом песке.
Рабыни, как чёрные рыбы,
плескались в зелёной воде.
Средь этого блеска и блуда,
средь пляшущих этих теней,
стояли двенадцать верблюдов,
стояли двенадцать людей.
Тряпицы с едой завернули,
пустой отшвырнули кувшин,
верблюдов за ноздри рванули
и молча в пустыню ушли.
Сверкали овальные башни.
А воздух дурманом дурил.
И город, прекрасный и страшный,
в высокие трубы трубил.

«Хоть собака залаяла б, что ли… …»

Хоть собака залаяла б, что ли… —
я оглох в этой жуткой глуши.
Смотрит месяц в широкое поле:
ни живой и ни мёртвой души.
И чего непогоде неймётся? —
понеслась по снегам и по льдам.
Воет ветер
и сзади крадётся,
словно волк по горячим следам.
Зреют в небе огни золотые,
и сверкают колюче-остро.
Млечный Путь, как дорога Батыя,
полон ярких далёких костров.
Над землёю стоит непокой…
Чья-то тень на ветру замерзает,
будто женщина машет рукой.
Подхожу – а она исчезает.

Лунные странники

Когда одиноко
мне было невмочь,
я вышел из хижины
в лунную ночь.
По ясной дороге
пошёл через лес.
И было светло
от земли до небес.
И вижу: навстречу мне
лунной тропою
печальные люди
несметной толпою
идут друг за другом,
молчанье храня
и смотрят как будто
они сквозь меня.
Вот девы проходят
в спокойствии жутком —
синеют в руках
лепестки незабудки.
И древние старцы
сидят на повозке,
а лица возниц —
как из света и воска.
Стоял на тропе я
с душой иноверца,
но лунные кони
прошли через сердце.
И свет разливался
чудесным обманом.
И лунные камни
дымились туманом.
Я руки раскинул —
мольбой изошёл,
шагнул в середину —
сквозь камень прошёл.
Я был среди них
и, боясь оступиться,
пытался запомнить
бесплотные лица.