⇚ На страницу книги

Читать Улица 17

Шрифт
Интервал

I

Ей опять снился один и тот же старый двор. Она остановилась и смотрит прямо перед собой. Лето гонит на нее тучу пыли, но ей хорошо. Солнце страшно печет, но она в новеньком приютском чистеньком платьице. Однако ей интересно, что это за женщина в монашеском одеянии идет через весь двор. Какая она… странная. Такая худая, но походка грациозная, так что даже смахивает на какую-то карикатуру. Мария Ньевес закрывает глаза и просит Бога, чтобы новая монахиня была доброй и разрешала ей оставаться допоздна играть в старой библиотеке. Мария Ньевес будет самой хорошей девочкой на свете, ведь правда, Господи?

Монахиня подходит к ней и садится на корточки, ее лицо укрыто, а из-под него сверкают глаза, такие большие и красивые. Наверное, они такие, если бы Мария Ньевес смогла их увидеть. Накидка от движения распахивается, и на месте женской головы девочка видит голову скелета, удивительно белую и блестящую. Скелет как будто улыбается, протягивая ей костяную руку. «Пойдешь со мной?» – как бы говорит он. Но Мария Ньевес не хочет идти со смертью… не хочет… не…

«Аааа!» – она кричит и, еле переведя дыхание, садится на постели. Кругом темно, но она ощущает тепло и уют своей родной уже комнаты и постепенно успокаивается. Мария Ньевес ищет на прикроватном столике телефон, включает его и видит, что на часах четыре ночи. Она могла бы спать, но уже не сможет, как же жаль, однако. На стене знакомо и зазывно улыбается певец Бэд Банни, в своем странном некрасивом имидже – мужчина демонстрирует щетину поверх декольтированного короткого дамского платья и ушки кролика. Ей привычен вид этого плаката на полосатых обоях, она не могла бы желать ничего другого. Ей не хочется больше видеть других мужчин в доме.

Кстати, о мужчинах. Она включает автоответчик и первым делом слышит взволнованный и прерывающийся от скромности голос, это всего лишь Хайме: «Ману, я знаю, ты не спишь. Но если все-таки заснула, то… извини. Я просто х-хотел позвать тебя на выставку роботов в «Плазе», если ты не против. С меня билет». Чертов Хайме, думает Мария Ньевес, сейчас мне не до тебя. Я только что переехала в новое, только мое, жилье, и не хотела бы крутить никаких романов – тем более с тобой. Она прикрывает глаза и видит его широкое индейское лицо с огромных размеров очками на переносице. Пфе, думает она, судьба вечно подкидывает мне что-то некачественное. А какой он неуклюжий! И зачем он вообще отыскал меня тогда, ведь меня взяли из приюта в очень мелком возрасте. Я же даже никогда с ним не дружила, я терпеть не могла мальчишек.

Ворот ее ночной рубашки открылся от волнения, ведь следующим, что она услышала, был голос сестры Анхелы – все такой же живой и энергичный, с резкими ударениями на наиболее значимых словах. Она представила, как сестра Анхела размахивает руками и что-то лопочет, при этом ее круглые очки буквально подпрыгивают на маленьком, размером с пуговицу, носу. Ааах, зашлась от смеха Мария Ньевес, она такая милая, но все-таки… «Мария Ньевес Гонсалвес Перейра?» Ну вот, опять официоз, а ведь мне это никогда не нравилось, думает она, насторожившись. «Это мать Анхела». Неужели ее наконец-то произвели в настоятельницы? Однако быстро летит время, присвистнула Нуну. «Мне срочно нужно увидеться с тобой. Приходи на улицу 17, и там все узнаешь». Короткий вздох, и сестра, точнее, уже мать, Анхела, отрубилась. Бэд Банни с соседней стены укоризненно глядел своими коровьими глазами на Марию Ньевес.