. . . Поправив мятую броню,
Я снова дверь приоткрываю. . .
Нельзя постигнуть глубину,
Не подойдя поближе к краю.
Моя дверь
Всю жизнь ищу я свою дверь,
Уже вхожу в них без надежды.
Я много их открыл, поверь,
Но часто те же, что и прежде.
Среди иллюзий спрятан вход,
Они реальность искажают.
Мерцает блеском позолот
Очередной косяк по краю…
Под кожу лезут продавцы
С дверями в вежливой манере,
За мой же счёт хотят лжецы
Своей мечты нащупать двери.
А за моей шумит прибой
И нежный горизонт прекрасен.
Свободно дышит брег морской,
Душа стряхнет там струпья грязи.
В цене там только лишь рассвет,
Что милый облик озаряет;
Любви незыблемый обет,
Что нас на-век соединяет.
Там нет нужды опять вскрывать
Очередную дверь Пандоры.
Вокруг тебя лишь благодать
И мыслей на двоих узоры.
…Поправив мятую броню,
Я снова дверь приоткрываю…
Нельзя постигнуть глубину,
Не подойдя поближе к краю.
Метаморфоза
Клонило солнце к виднокраю.
Вечерний пепельный закат
на окнах тусклых замечаю,
не отражает неба гладь.
На ликах встречных затухали
уголья жарких будних дел.
В закатном свете – вкус печали,
в тенях контрастных мир старел.
С восходом розовость звеняще
упруго льётся через край
и наливает мир искрящей
надеждой, в кружке крепнет чай.
Метаморфозная афера
и на полотнах, и в стихах —
свет преломляет атмосфера
с циничным равенством в углах.
Но вечером горчит картина,
а утро словно самоцвет.
Мир предо мной лежит в руинах —
это закат или рассвет?
Таблетка
Мне очень вредно так жить.
Ну так что же?
Я не придумал другого конца.
В бред люди верят,
Что сыпью по коже.
Зуд нестерпимый,
повсюду пыльца веры людской,
что меня отравляет,
вечером часто слезятся глаза.
Только фантазии книжных окраин —
чуть отпускает, симптомы гася.
«Мне бы таблетку…
На жизнь аллергия!»
Врач чуть поморщился, выписал фильм.
Там невелик выбор —
вся терапия:
красная правда, забвения синь.
Трезвая правда о тщетности смертных —
в страхе слепая орава зевак
рвёт свои жилы
из сил распоследних,
но среди массы рождается брак.
Знает, что движется лемингом к краю,
ищет он способ красиво уйти.
Люд для конвейера только клепают,
брак же не нужен,
достойно умри.
Синькой спасаться не хватит здоровья.
Жизнью прикрыться, за верою – в ложь.
Течь средь толпы,
потреблять всё по моде,
как-то забыться, что к краю бредёшь.
Так каждый день леденеешь от мысли,
что хоронить всё ж придётся родных…
Сгрыз обе сразу, не делая выбор:
красную правду и синь всех живых.
Правда дополнила лживость объемно,
Ложь теперь видится всюду в 3D.
Внутренний голос гогочет чуть злобно:
«Выбор придётся всё ж сделать тебе».
Жажда жизни
Я знаю, будут горе и печали,
страданья от потерь и боль разлук.
Вслепую путь по жизни выбирали —
всем счастье подавай, и чтоб без мук.
Не в силах больше ждать души старенье,
тоска наружу рвётся из нутра.
Я пью лекарство – горькое веселье.
Гуляю что есть мочи до утра.
Живи, душа! В рыдании иль смехе.
Пирую до последнего глотка.
Стараюсь обмануть судьбу в утехе,
валяю с умным видом дурака.
Никто не запретит горланить песню,
с весёлой злостью ворона кляня.
Двум не бывать смертям,
но утром я воскресну…
Однако жажда жизни в нас сильна!
Странный обряд
Флешмобы не люблю
как мух,
но всё же…
Имеет смысл странный мне обряд.
Себя переступив, стеклом по коже
соскабливаешь чей-то липкий взгляд.