⇚ На страницу книги

Читать Хозяйка для оборотня и прочие неприятности

Шрифт
Интервал

Пролог

– Хорошая ты баба, Лизавета… Красивая. Фигура отличная, кожа – пЭрсик… Только очень ты, э-э-э, правильная. А мужик ныне нежный пошел. Обмельчал. Найди ты себе мальчика на ночь, да и успокойся…

Сонечка отхлебнула вина и подцепила на зубочистку ломтик сыра.

Обвела взглядом зал ресторана, выискивая возможных кандидатов на осеменение, но, не найдя хоть кого-то одинокого, снова вздохнула:

– …Или обратись в банк. Ну, ты понимаешь какой.

Елизавета отодвинула тарелку с салатом:

– Понимаю, – процедила сквозь зубы. – Я понимаю, что лучшая подруга пихает меня по проторенной дорожке. Бабка мать одна растила, мама нашла мужика-донора, и я в банк должна пойти оплодотворяться!

За соседним стоиком заинтересованно притихли.

А Сонечка даже руками замахала.

– Хватит, хватит! Я понимаю, что у тебя жизненные установки, моральные принципы и все такое. Но, Лизавет, тебе уже сорок. Тут не часики тикают, а куранты бьют.

Мысленно выматерившись, Елизавета потянулась за сумочкой.

– Спасибо, что и про возраст напомнила. Ладно, Сонь, рада была увидеть, а поговорить – нет. Чао.

Сонечка обиженно надула губы.

– Вот про это я и говорю, – ткнула в ее сторону зубочисткой. – Прямая ты, как железный дрын. Поэтому мужики и шарахаются. Эй, ты что, правда уходишь?

– Ухожу.

Встав из-за стола, Елизавета одернула юбку.

Зря только согласилась на эту дурацкую вылазку. У них с Сонечкой были весьма специфические отношения, и чем дальше, тем специфичнее.

Подруга была такая… девочка-девочка, полная женской мудрости, граничившей со слабоумием.

Терпеть мужа-кобеля? Ну, мужчины по природе своей полигамны, и вообще – в измене оба виноваты. Смириться с нагулянным ребенком? Так чужих детей не бывает. Цветочек жизни надо беречь, холить и лелеять. Глядеть сквозь пальцы на бытовую инвалидность супруга? Не мужское это дело – тарелки намывать и унитазы драить.

При этом Сонечка из тех, кому можно позвонить среди ночи и попросить помощи. Рассказать все свои самые страшные секреты и быть уверенной, что ни одна живая душа не узнает.

Их дружба тянулась с университетской скамьи. И Соня была единственной, кто искренне интересовался жизнью Елизаветы и совершенно не завидовал ее пусть небольшому, но успешному бизнесу.

– Погоди, я с тобой! – подскочила Сонечка.

Не глядя бросила на стол несколько купюр и посеменила следом, путаясь в подоле вечернего платья.

– Гожу, – со вздохом согласилась Елизавета. – И даже могу подбросить до дома.

– Да, было бы здорово. Ты всегда такая внимательная!

Еще одной отличительной чертой Сонечки была способность мгновенно забывать о всякого рода ссорах и неприятностях.

Хотела бы Елизавета так!

По дороге подруга принялась щебетать о новой супермегакрутой процедуре, которую предлагали в одном из салонов красоты.

– Они слизь улиток используют, представляешь? Говорят, улитки эти особые, то ли адамантины, то ли алефтины…

– Ахатины, – пробормотала Елизавета, высматривая как половчее проехать. Зарядил холодный осенний дождь, и вечерняя серость стала совсем непроглядной.

– Ну да, ахатины. Жуткие такие, огро-о-омные. Но спросом пользуются. Хозяйка еще им на раковину всякие камушки лепит, красит. Ничего так, гламурненько. Может, и тебе попробовать?

Елизавета фыркнула. Ну да. Сидит она такая красивая за столом и улиткам на ракушки стразы приделывает. А рядом трется сорок котов – как символ ее одиночества.