Призрак мертвой девушки вяло колыхался между вторым и третьим этажами, заламывая полупрозрачные руки.
– Мистин, – шептал он. – Меня звали Мистин!..
– И сейчас зовут, – машинально отозвался Энгус. Хотя знал, что призрак его не слышит, слишком оторван от реальности. Типичный Уходящий.
Было промозгло: осень наступила в этом году слишком рано и рьяно, сразу утопила весь город в дожде, очень быстро сорвала с деревьев листья, и теперь те стояли совершенно голые.
Энгус застегнул ”молнию” куртки по самый подбородок и поплотнее затянул шарф. Хельга, конечно, предложит горячий чай. Но она опаздывала уже минут на двадцать, а промозглость давно заползла под куртку и теперь вгрызалась в плоть.
Чтобы отвлечься, Энгус стал разглядывать призрачную девушку и пытаться угадать, кем она была при жизни и как умерла. По виду ей было лет около двадцати. Хорошенькая, очень даже, и джинсы совершенно не скрывали приятности форм. Значит, конец двадцатого века или даже начало двадцать первого, а не Вторая Мировая, например. И если как привязанная болтается именно здесь, это место что-то для неё значило при жизни. Можно из любопытства было бы даже покопаться в архиве, но Энгус уже давно не любопытен. Мёртвых всё равно больше, чем живых, это он уже уяснил. А ещё прекрасно знает, что мёртвые задерживаются в этом мире вне зависимости от того, остались ли у них незаконченные дела, а сугубо каким-то своим законам, совершенно непонятным для живых. Поэтому мертвого нельзя упокоить, ему нельзя помочь. Он уйдет ровно тогда, когда наступит время, и ни минутой раньше. Причём у каждого это время своё, Энгус встречал призраки людей, умерших и сто, и двести лет назад, а однажды, в археологической экспедиции, повстречал римлянина первого века до нашей эры. Тот уже почти полностью выцвел и лишился голоса, но очертания ещё проступали.
– Идём! – приказали, и Энгус вздрогнул.
Хельга проскочила мимо, звеня ключами, быстро распахнула дверь в подъезд.
– Давай, заскакивай, холодно же!
Энгус про Хельгу знает не так уж много. Ей за шестьдесят, она преподаватель в университете. В каком именно, неизвестно, но однажды она упомянула, что погибший студент как ни в чем не бывало пришёл на её лекцию на следующий день после смерти. “Серьёзный такой дядечка, седенький и в очочках, умер от инсульта, – сказала. – Брал пару курсов, говорил, всегда мечтал учиться в университете, но в его юности возможности не было, пришлось идти на завод сразу после школы. Видимо, действительно мечтал. Ещё месяца два потом регулярно его видела. Жаль, нельзя привести в пример остальным студентам”.
Хельга действительно первым делом предложила чай. Подхватила и повесила сушиться его куртку и шарф. Её кошка, явно перекормленная и избалованная, окинула презрительным взглядом, но изволила обнюхать ботинки. Потом сразу куда-то исчезла. Буквально растворилась в воздухе.
Ну ничего себе.
Хельга обернулась, всё тут же сообразила и усмехнулась.
– Содержать мертвую кошку гораздо проще, чем живую. При жизни у неё были проблемы с почками, поэтому периодически гадила мимо лотка. Не говоря уж о том, сколько экономится на корме и визитах к ветеринару.
Энгус внутренне согласился. Но подумал, что лично для него мертвый питомец слишком экстремален.