Мы тихо шли по улице. Как хорошо иногда вот так просто пройти с любимой по вечерним улицам города под медленно спускающимися с небес крупными хлопьями первого снега. Юля говорила, делясь со мной впечатлениями о только что увиденном спектакле, откуда, собственно, мы и возвращались. А я слушал и не мог наслушаться. Её плавная и одновременно восторженная речь, казалось, вторила настроению чудесной погоды, сказочному вечеру и всему тому, что сейчас происходило в моей душе. Тогда я окончательно понял, что то чувство, которое я испытываю к ней, и есть любовь, я твердо осознал, что люблю ее. Мы подошли к Юлиному подъезду и еще долго стояли напротив друг друга. Я смотрел в ее голубые с озорной искоркой глаза и понимал, как дорога мне эта девушка.
Время шло, и Юля заторопилась домой. Поцеловав меня на прощание, она подарила мне частичку чего-то такого, отчего трепетно возликовала душа, принося мне осознание того, что теперь я по-настоящему счастлив. Юля ушла, скрывшись за дверью подъезда. Тепло ее нежных губ еще долго жило на моих устах, я, кажется, боялся дышать и делал это очень осторожно, чтобы не спугнуть, не прогнать этот удивительный вкус утренней свежести.
Я глубоко вдохнул и, развернувшись, хотел пойти домой, как вдруг грубая сила просто пригвоздила меня к двери подъезда. Их было много, я даже не успел сосчитать всех сразу. Они окружили меня неровным полукругом, пожирая гневными взглядами. С первых секунд ситуации я отбросил мысль бить того, чья рука плотно, за горло, прижала меня к дверям. Дернись я, и, думаю, койка в больнице месяца на три мне была бы обеспечена, если вообще не убили бы. Поэтому, осознав, что рисковать в данной обстановке глупо, решил спокойно подождать, чего же хотят от меня эти парни. Хотя какое там спокойствие, адреналин давно уже гулял в моей крови, заставляя сердце учащенно биться и окутывая ноги неприятной и сковывающей слабостью.
– Ну, что, любовник, никак не можешь отойти от последних минут свидания? – сказал тот парень, что прижал меня к стенке, я почувствовал, как от него сильно пахло спиртным. – Мы видели, как она тебя засосала, – продолжал он, тут же услышав поддержку своих единомышленников в виде дружного смеха. – Чего молчишь-то?
– А ты врежь ему, Колян, может, тогда скажет что, а мы послушаем, – вставил другой, что стоял справа. Я мог видеть его только боковым зрением, так как мощная рука не давала мне повернуть шею ни на градус.
– Зачем же, я думаю, он и так все поймет, – дыхнул на меня перегаром обладатель сильной руки. – Ведь поймешь же, а?
– Чего надо? – прохрипел я.
– Шоколада, – резко сказал он и, видимо, сам обрадовался своей шутке. Ему польстило и то, что сзади юмор оценили и его товарищи, которые одобрили сказанное громким гоготом.
– Ты чего к Юльке ходишь? – наконец, перестав смеяться, свирепо спросил он, попутно еще сильнее сдавив мне горло.
– А тебе какое дело? – ответил я, стараясь не выдавать страха.