Читать Сочинские рассказы

Улицу Северную трудно назвать курортной. Наверное, большая часть отдыхающих так никогда до неё и не добирается и даже не подозревает о её существовании. Разве что случайно забредут прямо с вокзала или в вечных поисках моря. Самый смешной вопрос от отдыхающих: «А этой улицей я к морю выйду?» Всегда хочется сказать: «Нет, этой точно промахнётесь».

На Северной для отдыхающих нет ничего интересного: торговый центр скромный и без кинотеатра, сувениры здесь не продаются, а дорога вечно забита машинами, медленно ползущими к парковкам, с парковок, пропускающими бесконечных прохожих и спасающимися от эвакуаторов. Пожалуй, ни на одной другой улице эвакуаторы не появляются так часто, но от пробок это не спасает.

О том, что ты всё ещё в Сочи, здесь напоминают только низкие веерные пальмы и огромные, хоть и регулярно обрезаемые платаны. Вот на них я и смотрела. На недавно обстриженные пятнистые ветки и угрожающе-синее небо, готовое в любой момент разразиться очередной порцией дождя. И дело не в том, что я романтик или мечтатель, любящий рассматривать небеса, думая о несбыточном. Просто, когда ты лежишь с задранной головой и широко открытым ртом в кресле стоматолога (чёрт бы побрал эти современные кресла, в которых приходится лежать, да и стоматологов, честно говоря, тоже), ты не можешь выбирать, что рассматривать. Или платаны, или потолок с треснувшей побелкой. Платаны как-то веселее.

У платанов пятнистый ствол, вспоминала я, а ещё в конце лета с них сыплется мерзкая мошкара. Их называют бесстыдниками, потому что деревья сбрасывают кору, обнажаясь. Стоп, нет, кору сбрасывают эвкалипты. Эвкалипты – бесстыдники? Мои знания ботаники удручали. А ведь в первый год жизни в Сочи мне всё это рассказывали. Ольга с энтузиазмом отрабатывала на мне недавно полученные навыки экскурсовода, и знания о городе, который только должен был стать родным, лились на меня мощной рекой. И куда что делось? Ай!

– Больно? – изумился доктор.

– Ы-гхы, – словоохотливо ответила я.

По-моему, предельно понятно! Человек дёргает ножкой и ы-гхыкает. Можно догадаться, что ему что-то не нравится? Конкретно мне не нравилось, что ассистентка доктора, которой доверили придерживать мой онемевший язык шпателем, явно пыталась вывихнуть мне челюсть. Сколько силы нужно вложить, дабы не дать языку попасть под сверло бормашины? Тем более что он туда и не стремится.

– Так я тебе говорю, не пользуйся ты больше этим раствором, он портит инструменты. Вот зачем ты его развела опять?

– Нет другого, Иван Николаич, – зевнула ассистентка, на секунду ослабив давление на мою челюсть. – Какой закупили, тот и развожу.

– Я скажу, чтобы купили другой! Нет, ну безобразие! Раствор отвратительный. У нас в Барнауле…

Мне тоже очень хотелось зевнуть, но рот был занят. Обидно. Потому что к третьему посещению стоматологии Иван Николаевич меня достал. Прошлый раз я была у него позавчера, и он нудил про раствор. Интересно, он на другие темы вообще отвлекался за это время? На месте ассистентки я бы тот раствор ему залила в…

Додумать интересную, с оттенком интима мысль я не успела, так как доктор снова начал сверлить. Господибожемой, когда ж это кончится? Не думать, не думать. Платаны красивые. Большие красивые платаны. Очень большие, до окон третьего этажа достают. Окна хорошие, профиль мощный, мы тоже такие заказывали недавно. Ой, а почему проём такой узкий? У них что, стена в один кирпич, что ли? Мамочка! А они вообще разрешение на постройку здания получали или как обычно? Ни за что не подойду к окнам. Жуть какая!