Отчаяние поглощало, сжимало внутренности и крошило кости с нечеловеческой силой. Оставалось лишь рвано дышать, уставившись в белую стену, и невольно вслушиваться в звуки вокруг. Тиканье часов с каждой секундой становилось всё громче, до ушей доносились невнятные нашёптывания, а толстая ветка за окном царапала стекло с противным скрипом.
Я чувствовал себя на краю пропасти и одновременно меж нескольких вселенных, пока пред глазами танцевали разноцветные огни. Я чувствовал, что умираю, в то время как жизнь дышала во мне обжигающим огнём. Мне было плохо настолько, что хотелось выдрать каждое нервное окончание. Я точно плыл в болоте нескончаемой прострации, ощущая себя чем-то фиктивным, вымышленным – сложенным оригами, выжженным на бревне инициалом или массой, слепленной из грязного песка. Меня здесь не было, но при этом я был всем.
И только когда мне показалось, что кровать, скрипнув, прогнулась под чьим-то весом, я выпал из пучины неизвестности и нерешительно повернул голову.
Это был он. Вальяжный, деловитый – закинув ногу на ногу, он с неприкрытым удовольствием изучал каждое моё движение, каждый вдох, всё моё нутро и даже больше. Он одновременно был похож на всех, кого мне когда-либо доводилось знать, и ни на кого когда-либо существовавшего. И оттого тело его казалось мне неправильным и некрасивым, хоть и видимых дефектов на нём попросту не было.
Эмоции лица его, в свою очередь, пестрили кукольной фальшью – я не мог разобрать, плод ли он моего воображения или реальный человек. И чем дольше я смотрел в его «бездну», тем внимательнее его «бездна» смотрела в меня, расплываясь и дрожа, создавая впечатление, точно я гляжу куда-то сквозь – в громоздкое, неизведанное «ничего». И не выдержав тяжести этого взгляда, я поспешно отвернулся.
– Лиам, – приторный, излишне ласковый голос был внезапен, отчего меня передёрнуло. – Почему ты такой хмурый?
Он был везде и единовременно нигде. Его энергетика пугающе манила, но я знал, стоит лишь пальцем дотронуться – и мне оторвёт руку полностью, оставив на месте разрыва чёрную липкую жижу, безжалостно разъедающую клетки и ткани.
Его присутствие ужасало, пленило, напрягало и заставляло таять в необъяснимой эйфории. Когда он приходил, я испытывал всё – весь необъятный спектр эмоций. Но я никогда этого не хотел. От переполняющих чувств меня распирало, тошнило и выворачивало наизнанку, так что я не мог мечтать ни о чем кроме его исчезновения.
– Почему молчишь? – голос стал ближе. Запахло какой-то сыростью. Или это лишь кажется? – Выглядишь неважно, – в ответ я зажмурился и заткнул уши руками. – Тебя опять обижали в школе? Как же я мог такое пропустить? – слышимость только улучшилась, эхом раздаваясь в гудящей голове, ударяясь о стенки черепной коробки.