Читать Посмотрите, я расту
Глава первая «ТУДА НЕЛЬЗЯ, СЮДА НЕЛЬЗЯ!»
– Никуда без воспитателя нельзя! – сказал офицер, снял фуражку и стал вытирать платком бритую голову.
Он долго вытирал, потому что мы все вопили, орали и ма-сали руками. А как же нам не орать?! Только что тётенька в шляпе с пером, с блестящим ридикюлем в руках громко говорила:
– Дорогие наши дети! Шефы сделали всё, чтобы вы, наша будущая смена, набирались здоровья. Несмотря на послевоенную разруху, построили вам этот замечательный пионерский лагерь. Здесь есть густой бор, чудесная речка, луга, пруд.
А этот лысый офицер – как обухом по голове:
– На речку нельзя! В лес – нельзя! На лугу гулять только в отведённых местах!
Тут не хочешь, да закричишь!
Я сначала замычал вместе с ребятами из старших отрядов, а Серёга засвистел. У него как раз недавно нижний зуб выпали – ему свистеть удобно. Я свистеть не умею, и я закричал громко:
– А-а-а!..
Серёгу совсем не стало слышно, он свистеть перестал и завизжал. Тогда я набрал полную грудь воздуха да как рявкну:
– Ур-ра-а!
У меня так громко получилось, что все замолчали.
– Ты чего? – спросил Серёга. – Чего ты радуешься? Я совсем не радовался, просто «ура» само выскочило. Офицер ещё раз вытер голову платком. Лицо у него было
очень загорелое и лысина совершенно белая, будто тюбетейка надета.
– Ну что? – спросил он замученным хриплым голосом. – Наорались? Головастики с ногами!
Мне представилось, что я головастик и как будто плыву. Я стал извиваться. Алевтина Дмитриевна так на меня посмотрела, словно хотела проглотить, как щука. Она – наша пионервожатая, должна порядок поддерживать; когда мы орать начали, так она вся красная сделалась.
– Ну, так вот, – продолжал офицер, – орать вы умеете. Орали хорошо. Соображаете хуже. Товарищи дети! – Офицер заложил руки за спину, и солнышко тускло засверкало в облупленном ордене Красной Звезды на его кителе. – Страна лежит в развалинах. Люди с ног валятся у станков и в полях. А вас в лагерь послали! Вас питанием обеспечили: отдыхайте, набирайтесь сил, граждане СССР! А вы орёте! Я же не для своего удовольствия вам без взрослых ходить не велю. Здесь три года фронт стоял. Фашисты вот здесь, в тридцати километрах от нашего города, сломали себе шею! В этих лесах! – Он поднял над головой кулак и закричал, словно перед ним стояли не мы, а целая дивизия: – Шли ожесточённые бои! Земля тут буквально набита взрывоопасными предметами. Повторяю: никаких железок не поднимать, увидите проволоку— не дёргать! А то беды не миновать. Это я вам точно говорю! Поздравляю вас, товарищи дети, с пионерским летом. Но предупреждаю: кого поймаем в зоне разминирования, – ноги повыдергаем и в уши вставим…—Офицер даже как-то расстроился, отдал честь, сел в пыльный газик и уехал.
Я попытался представить, как это будет выглядеть, когда ноги в уши вставят, и все ребята тоже задумались.
– А сейчас,—прокричала Алевтина Дмитриевна,—Ира Осипян скажет ответное слово нашим дорогим шефам!
Ирка у нас всегда приветствия говорит. И сейчас она шустрой походкой вышла к флагштоку, на котором развевался только что поднятый алый флаг.
– Во! – говорю. – Сейчас пластинку заведёт. Ирина-Мальвина, как будто балерина.
Тут меня Серёга как треснет по затылку. Я маленького роста, так меня всегда вперёд ставят, а Серёга длинный, как жердь, – сзади. Он в Ирину-Мальвину с первого сентября влюбился. И теперь кто про нее, что скажет – сразу драться лезет.