⇚ На страницу книги

Читать История отставного ротмистра Крюкова

Шрифт
Интервал

Что за дом притих, погружён во мрак,

На семи лихих, продувных ветрах,

Всеми окнами обратясь в овраг,

А воротами на проезжий тракт…

В.С.Высоцкий


В один из хмурых вечеров конца августа 1842 года в придорожном трактире, что на окраине уездного города Глухово, было людно, гулко и накурено. За угловым столиком, освещённым скупым жёлтым светом настенного фонаря, заканчивали трапезу трое. В центре стола, спиной к догоравшему камельку, развалился на стуле разомлевший от трёх чарок вина пятидесятилетний купец второй гильдии Яков Парфёнович Забалуев. Круглый, упругий живот его, на котором едва сходились полы дорогого французского жилета со свисающей из кармана золотой цепочкой от часов, неоднозначно указывали на незаурядную удачливость его на нелёгком коммерческом поприще и обладание вполне достойным оборотным капиталом. Он неохотно ковырял вилкой остывший бараний окорок с кашей. Аккуратно постриженная, благообразная борода его тускло лоснилась на подбородке курдючным салом, маленькие чёрные глазки, весело поблёскивавшие от душевного сообщения с Бахусом, цепко ощупывали полутёмное помещение трактира, тщетно силясь найти в нём что-либо достойное внимания.

Справа от него, облокотясь десницей на край стола и подперев ею щёку, скучал над пустым блюдом из-под щей молодых лет студент медицинской академии Матвей Рылов. Лицо его было скуласто и бледно, из-под острого, чуть длинноватого носа сочились тонкие молодые усы; изящно сидящий на нём, весьма потёртый, но чистый и отглаженный габардин свидетельствовал о скромности состояния и непомпезности гардероба, а где-то в глубине задумчивых серых глаз его мерцали задорные искры жизнелюбия и жажды постижения высот науки.

Напротив молодого человека, по левую руку от купца, доедал фаршированную щуку лет тридцати с небольшим отставной ротмистр Алексей Крюков в изрядно поношенном, с грубо заштопанным локтем мундире офицера кавалерии. Густые, вьющиеся волосы его, коротко постриженные, были изрядно подёрнуты сединой, плохо соответствовавшей его возрасту, а совсем белые, как снег, бакенбарды, глубокие морщины, расходившиеся длинными пучками в стороны от глаз, медного цвета лицо и занявшийся краской нос выдавали в нём заядлого кутилу, хлебнувшего, однако же, по полной в своей жизни не только вина. Тем не менее молодецкая ещё выправка, энергичные и отточенные движения рук и живые, проницательные глаза вполне покрывали все вышеописанные неблагообразные характерности его облика и возвращали ему возраст и естество.

Закончив со щукой, Крюков напился из большой деревянной кружки квасу, громко отрыгнул и вытер руки об угол скатерти.

– Что за манеры, ротмистр, – Забалуев усмехнулся, поведя головой из стороны в сторону, – Кадетское отрочество вспомнилось?

– Скучно, батенька, – Крюков сплюнул на пол застрявшую в зубах щучью косточку и вынул из кармана трубку, – Поглядите кругом, – он обвёл взглядом погружённый в табачный дым зал трактира, сквозь гул которого то и дело прорывались неприличные слова и фразы, – Сколько сволочи стало здесь собираться каждый вечер. А ведь когда-то было вполне приличное заведение. Трактирщик, каналья, совсем перестал наблюдать за обстоянием своего вертепа, лишь бы мошна трещала.