Он смотрел на меня глазами бесконечной глубины и улыбался. Черт меня дери, за то, что я в него поверил. И вот, сейчас, когда я сижу на краю больничного унитаза, раздавленный и безумный, нисколько не сомневаюсь в реальности происходящего.
Почему Тодо выбрал именно меня в качестве своего проводника на Земле? Тогда я этого не понимал, а сейчас же все, как будто, утратило значение.
Хотя, справедливости ради, скажу, что знаю ответ. Наконец-то, знаю. Увы.
Тодо выбрал меня только лишь потому, что я был пустотой.
Моя внутренняя пустота так зияла, что притянула его исследовательское внимание.
Чтобы придать смысл моему жалкому существованию и дать шанс стать кем-то вроде молекулы, Тодо решился на эксперимент. А может быть, причина проще – я подвернулся ему под руку тогда, когда он заскучал от всезнания.
На моем месте мог бы быть кто угодно. А, все таки, этот шанс выпал именно мне.
Тодо решил наполнить или разрушить именно мое существование.
Хотя, в сущности, разрушать было нечего – жил тихо и мирно в самом обычном городе и работал самым обычным учителем истории. Не слишком, но побаивался директора, врал ученикам, себе и миру.
Ко всем, кто меня окружал, я был равнодушен, а Тодо считал это главных грехом.
Смешно сказать, инопланетянин выбрал историка.
Сюр, скажете вы, безумие, стендап затрапезных комиков.
Такое разве что сумасшедшему привидится. Впрочем, я и есть псих. На самом деле.
Ах да, единственной мелочью, отличавшей меня от прочих коллег по школьным коридорам, были регулярные попойки с не имеющими отношения к системе образования товарищами. Такими же, как я неудачниками. Выходные я проводил так же бессмысленно, но весело. Часто не помнил – как именно.
Говоря проще, я был стопроцунтным хроническим алкоголиком, гримирующимся под подпольного борца с системой.
Удобным было и то, что директриса, женщина шестидесяти лет с мягкими руками и прической, напоминающей скворечник, как будто не замечала мои похмельных страданий. Иногда я был помят, щетинист и зол, но так иногда выглядели завхоз и охранники. Правда, я особенно не общался с остальными.
В общем-то, никто в школе не обращал на меня внимания – ни ученики (им я ставил те оценки, которые они хотели), ни коллектив (я всегда соглашался подменять кого надо и этого было достаточно).
Я был удобным – алкоголики вообще народ удобный, до той поры, пока держаться за работу.
Я держался, работа была единственным смыслом жизни, не от того, что вдохновляла, а от того, что являлась соломинкой, чтобы не потонуть окончательно. Давала не ахти какие, но стабильные деньги. Хотя, до дна оставалось чуть-чуть.
Когда-то я мечтал искать Атлантиду, раскапывать забытые миры и писать научные труды. Закончил с красным дипломом институт, поступил в аспирантуру и почти защитил кандидатскую “Свобода личности в разрезе истории: от рабства до равенства”.
Я считался одним из лучших молодых ученых, выступал на конференциях, давал интервью, чуть не попал в пресс службу губернатора.
Отказался от такой возможности, я же был “про свободу”. Я был вне этой “гребаной системы”.
А потом, доказывая на заседании кафедры, что воля и служба власти – антагонисты, подрался с заместителем декана. Сломал ему нос. Такая вот незадача.