Читать Разорванное время
1943 год. 18 июля… Семёныч сосредоточенно работал рычагами управления танком, выбирая наиболее удобную для машины дорогу. Вести танк сейчас было сплошным удовольствием, так как он мог высунуться через открытый люк механика и видеть дорогу. Когда дойдёт до дела, люк придётся закрыть и обзор значительно уменьшится. Придётся полагаться на сына – командира танка.
– Ну что, батя! Как ты тут?.. – раздался над ухом крик, и Семёныч, вздрогнув от неожиданности, мельком глянул на улыбающуюся физиономию сына, который выбрался из башни и ехал на броне, ухватившись за ствол танка, чтобы не свалиться.
– Да чтоб тебя!.. Чёрт ты окаянный! – выругался Семёныч и, зажав правый рычаг, выровнял машину по центру просёлка. Машинально отметил, что надо отрегулировать бортовые фрикционы, а то машину постоянно ведёт влево.
Ехали быстро, и танк успел уйти в сторону, пока он, отвлёкшись от дороги, ругался на Стёпку. Сын засмеялся и, постучав пальцами по шлему отца, полез обратно в башню…
– Вишь ты, весело ему, – беззлобно проворчал Семёныч и подумал о том, что повода для веселья у них нет. Они остались втроём: он, Стёпка да Гриша-заряжающий, а их наводчика снайпер подстрелил! Вылез тот под пулю сдуру-то!
– Батя! Давай жми вон к тому бугру, – услышал Семёныч в шлемофоне и, налегая на рычаг фрикциона, с гордостью за сына подумал: «Ничего страшного, Стёпка и сам наводчик, как говорится, от Бога! Не многие с ним в этом деле сравниться могут!».
Им, можно сказать, крупно повезло! Холм, на котором они заняли позицию, зарос березняком и кустами, из-за которых танк был практически не виден. Кроме того, на холме нашлось несколько заросших травой ям, поработав над которыми лопатами, экипаж получил неплохие укрытия для машины.
Семёныч сидел на земле, привалившись спиной к берёзе, и, закрыв глаза, слушал стрёкот кузнечиков. Ныли натруженные от быстрой работы лопатой руки и плечи. Торопились углубить ямы, в которые будет прятаться танк.
Усталость привычная он всю жизнь, с детских лет, работал. Сначала помогал отцу как мог, а когда подрос, выучился на тракториста и пропадал на колхозных полях, зачастую оставаясь ночевать в поле, так как сил возвращаться в деревню уже не было…
– Устал, батя? Держи, я тебе водички принёс, – услышал он голос сына и улыбнулся. Хороший у него сын вырос, умный, недаром командиром танка стал! Работящий, заботливый, воды вот отцу принёс. Он открыл глаза и принял из рук сына флягу.
– Спасибо, сынок! Это ты кстати водички-то добыл, а то в такую жару без неё совсем плохо было бы. Где взял-то?..
– Да здесь… недалеко, – ответил, присаживаясь рядом с отцом, Степан. – С другой стороны холма в овражке родничок образовался…
Он помолчал немного, а потом мельком, словно ему неудобно за то, что он сейчас скажет, посмотрел на отца и тихонько проговорил:
– Надо готовиться, батя… В бинокль их уже видно… Через полчаса здесь будут!..
– Ты иди, сынок… Иди, – вздохнув, пробормотал Семёныч. – Я сейчас тоже подойду, водички вот напьюсь и подойду.
Когда сын ушёл, он несколько секунд сидел, глядя под ноги на пожухшую под жарким солнцем траву, а потом тяжело поднялся и, запрокинув голову, посмотрел вверх.
Небо было чистым, чистым и голубым! У его младшей дочери Оксанки глаза были точно такие же!.. Чистые и голубые!.. Он ненавидел небо за этот цвет… Он вообще перестал любить хорошую погоду. Понимал, что это глупо, но ничего поделать с этим не мог.