"Жил-был Леший и было у него три дочери – две родные, а третья приёмыш, из тех, кого люди подменёнками кличут. Всех трёх любил Леший одинаково. Старших отдал замуж за лесовиков, а младшей по сердцу человек пришёлся. Работящий оказался парень: дом построил, хозяйством обзавёлся, а уж потом пришёл свататься, как положено, честь по чести. Не стал Леший дочери перечить, согласился, хоть и знал, что не любят деревенские тех, кто в лесу вырос, а потом обратно вернулся. Зажили молодые душа в душу. А вскоре у них и сынок родился, Лешему любимый внучек…"
На этом месте Егорушка всегда радостно кричал:
– Это я, это про меня, да, дедушка?!
Леший кивал, усмехаясь в зелёные усы. К Егорке он всей душой прикипел, всем сердцем. Были у него и другие внуки – шустрые, смышлёные лесовички, все как на подбор. А вот поди ты, больше всего тянуло к человеческому мальчонке.
Почитай год не виделись, вырос небось. Прошлой весной Леший отправился погостить к старшим дочерям, да у второй и зазимовал. Муженёк её учудил, пристрастился в зернь играть. Соседу всех белок и зайцев из своих владений продул. Пришлось поучить уму-разуму – и его, и соседа заодно. Потом всю осень обратно зверей перегоняли.
Соскучился Леший по Егорке, зато подарок ко дню рождения припас – загляденье. Нож костяной, из оленьего рога вырезанный. Над лезвием Леший пошептал, чтобы не ломалось и не тупилось. А по рукояти плетёнку пустил из трав, птиц и зверей. С таким ножом Егорку в любом лесу как своего встретят. Семь лет внучку исполнилось, не младенец уже, пора учиться ведовским премудростям. Дар у Егорушки от рождения немалый, теперь главное уследить, чтобы не обернулся против него самого.
Шёл Леший неспешно, на ходу мастерил ножны из бересты для подарка. Старшие дочери с мужьями своими в дебрях поселились, далеко от человеческого жилья. О том, что неладное у людей творится, Леший сообразил, только когда стали всё чаще и чаще попадаться ему по дороге оружные конники. Кто с красными флагами, кто с чёрными, а всё одно – шальные.
Заторопился Леший. В чужих лесах в полный рост не поднимешься, одним махом через бурелом не перешагнёшь – неуважение это к местным лесовикам. Пришлось волком оборачиваться. Без сна и отдыха бежал, лапы до крови стёр.
Как в родном лесу оказался, сразу понял – беда случилась. Кинулся на опушку, на пригорок, откуда вся деревня видна. Зять дом свой на окраине поставил, до леса рукой подать. Леший замер, всмотрелся. Утро раннее, дома туман скрывает. Людей не видно, только пахнет страхом и кровью.
– Дедушка…
Леший крутанулся, сбрасывая звериный облик.
– Егорушка?!
Он стоял под раскидистой сосной. Бледный, только губы краснеют. Ноги босые грязные, рубашка на груди порвана, вся в бурых пятнах.
– Внучек… – Леший шагнул к нему, обнял. – Родной мой… Как же это? Кто посмел?!
– Они ночью налетели, – Егорка говорил сухо, как взрослый. – В деревне у них кто-то свой. Показали на нас, сказали, что богатые. Батя проснулся, успел двоих топором порешить. Застрелили его. Мамоньку бить стали. Я одного кочергой саданул, так мне руки выкрутили.