После всех проблем, возникших за день, – выпаса заупрямившегося стада, сломанных ворот, закончившегося газа – Вьятт Блэк меньше всего ожидал того, что случилось.
Шаркая ботинками по пыльной дороге, ведущей к покосившемуся крыльцу, он пристально смотрел на странный сверток у парадной двери. Сверток был округлым и… розовым.
Розовый?
Помедлив, Вьятт прибавил шаг. Сверток тихо запищал.
Вьятт сделал еще три шага, его сердце учащенно забилось. Глаза его не обманули. Перед ним была переносная детская розовая люлька. Вьятту показалось, что у него начались галлюцинации. Какого черта тут происходит?
Подойдя ближе, он увидел маленькую пухлую ручку с изящными розовыми ноготками на согнутых пальчиках, которые хватали воздух, словно набирая невидимые цифры.
И вот перед ним предстал крошечный младенец с закрытыми глазами, который тихонько причмокивал губами и беспокойно двигал ручками. Из-под нежно-розового чепчика выглядывал пушок темных волос, младенец был закрыт до пояса одеялом, разрисованным бело-розовыми игрушечными мишками. Рядом с ребенком находилась сине-белая тканевая сумка – подтверждение того, что младенец прибыл в гости и останется на какое-то время.
Судорожно соображая, Вьятт с глухим стуком поставил на крыльцо комплект инструментов. Кто мать этого ребенка? И главное, где она? Почему ребенка оставили на пороге его дома?
Припомнив события прошедших месяцев, Вьятт облегченно вздохнул. Нет, невозможно, чтобы он приходился отцом этому ребенку. Год назад он находился за пределами ранчо «Скалистая гора», работая подсобным рабочим на нефтепромысле. В то время у него не было женщин. И вообще, он всегда заводил с женщинами непродолжительные отношения без обязательств.
Итак, что ему делать с этим ребенком?
Будто услышав вопрос Вьятта, девочка подняла черные ресницы, и он увидел ее темные глаза. Проснувшись, она стала сильнее размахивать ручками. Потом, словно понимая, что с Вьяттом ей следует общаться в самую последнюю очередь, она жалобно сморщила лицо, и тишину прорезал громкий плач.
Будучи шокированным и встревоженным, Вьятт глотнул воздуха. Он не может бросить ее, плачущую, на улице на сентябрьском холоде! Что же делать? Он ничего не смыслит в младенцах. Вьятт оглядел двор и дорогу, понимая, что никого не найдет. Тот, кто оставил девочку на пороге его дома, уже давно убрался отсюда.
Внеся ребенка в дом, Вьятт, не разуваясь, прошел на кухню и поставил люльку на потертый кухонный стол. Плач девочки становился все пронзительнее. Сняв шляпу, мужчина повесил ее на крюк и повернулся к рыдающей малышке.
Вьятт поднял одеяло, тут же изумившись тому, как такое крошечное и хрупкое существо может издавать столь пронзительные крики. Быстро осмотрев сиденье, он не нашел никаких намеков на происхождение ребенка и запустил пальцы в волосы. Девочка заплакала громче и стала в ярости размахивать не только ручками, но и ножками.
– Тсс, малышка, – пробормотал Вьятт, у него засосало под ложечкой от неопределенности ситуации.
Отстегивая ремни безопасности, которые удерживали ребенка в люльке, он взглянул на свои руки. Все утро Вьятт пас упрямое стадо и чинил прохудившиеся заборы. С по-прежнему учащенно бьющимся сердцем он поспешил к раковине, где на старом блюдце с отбитыми краями лежал кусок мыла.