Тук-тук. Тихий стук едва заметно раздается в суматошном гвалте голосов и детского смеха. Его могли не заметить, не услышать, пропустить мимо, но кое-кто ждет его сильнее чем Деда Мороза в новогоднюю ночь. Тонкие пальцы несмело стучат в ответ, содрогаясь от счастья и ужаса. На детских коленях лежит потрёпанная бумажка с алфавитом, исписанным точками и тире.
Эти загадочные перестукивания начались месяц назад. Глубокой ночью раздался глухой стук, в котором могло уместиться всё отчаяние мира, вся боль раненой души. Женьке Гришкову даже показалось, что с той стороны кто-то бьётся головой. И он застучал в ответ. Тихо, бережно, ласково, словно спрашивая «ты в порядке?». Удары с той стороны смолкли, чтобы раздаться снова, совсем иначе, как будто стучащий пытался что-то сказать. Мальчуган не знал этого языка и отвечал как умел, повторяя незнакомый ритм. Через несколько минут всё затихло. С тех пор вечерние «разговоры» повторялись каждую ночь, продолжая звучать равномерным повторяющимся стуком. Женя не понимал, что это значит, но продолжал отвечать. Как-то раз он даже пытался позвонить в соседнюю квартиру, но был за ухо оттянут воспитателем – им нельзя беспокоить других жильцов. Тайна человека за стеной осталась не раскрытой.
Загадка открылась с другой стороны, тогда всё обрело смысл. Игрушечный окоп под кустом, пластиковые автоматы и картошка, украденная с кухни вместо гранаты. Ритмичный стук, засевший в голове, чтобы успокоиться в ожидании «врага».
‒ Ты чего тут S.O.S выстукиваешь, малой? – «командир» выглянул из-за куста, не скрывая своего удивления.
‒ Кого выстукиваю? ‒ не понял Женя, глядя на старшего как перепуганный первоклассник на удава.
‒ S.O.S азбукой Морзе. Врагов-то нет! ‒ возмутился светловолосый парень лет четырнадцати.
‒ А что такое азбука Морзе? И кто такой сос?
‒ У-у-у-у. Темнота. Дам тебе книжку вечером почитать. А пока сиди тихо, ‒ старший кивнул и ушел дальше «воевать». Потёртая книга подарила Жене Гришкову новый мир – мир точек и тире. Той ночью мальчик сказал морзянкой своё первое слово – «слышу». Стук за стеной впервые за месяц изменился.
О чем говорили эти двое не знал никто другой. Знающим морзянку было неинтересно слушать, не знающих просто раздражал ночной шум. Правда за месяц к причудам Женьки привыкли и даже услышали в его ладонях колыбельную. Друзья через стенку «говорили» много, долго, с упоением, забывая о сне и засиживаясь до рассвета. Единственное негласное правило соблюдалось строго – разговоры никогда не касались их самих.