Читать Управлять судьбой организации. Том 1

Лев Толстой как-то написал: «Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то чистая, то холодная, то мутная, то тёплая. Так и люди».

Люди как реки. А организации – как люди. Вроде, все они родились на основе одних и тех же формальных законных оснований, трудятся в одном и том же правовом поле, в одной стране. Но они разные. Одни претендуют на то, чтобы жить вечно, пребывая на белом свете сотню и более лет (как, например, Сбербанк или Сименс). Другие, как несчастные африканские дети, родились для того, чтобы вылезти из утробы, заплакать и тотчас же умереть. Почему так происходит, почему все такие разные, и почему во весь голос заявляет о себе неравенство судеб и условий жизни? Как в той песне Александра Дольского (написана в 1957 году), вслушайтесь:

Любовь, что Земля, а Люди – что Лес,

кленами и сосняками…

Недоуменный стою, как крест

с березовыми руками.

И вечно один и тот же звук –

листья мои шелестят устало –

Почему так много Деревьев вокруг?

Почему, почему Земли так мало?

Вы о чем, леса, землю все просите?

Ваши чудеса – кроны да просеки…

Почему засыхает побег один,

другой свою крону купает в тучах?

гибнут на жирной Земле равнин

и живут на базальте холодной кручи?

Почему ты, Земля, не ко всем равна?

К одним ты суха, к другим ты влажна.

Налей же и мне своего вина,

сегодня мне пьяным быть очень важно.

Вы о чем, леса, землю все просите?

Ваши чудеса – кроны да просеки.

До сих пор вспоминаю события тридцатилетней давности. Мы, студенты старших курсов ленинградского Политеха, сидим в лесу у костра. А наш режиссёр Илья М. поёт вот эту песню А.Дольского, перебирая лады. Он ещё не знает, что его ждёт в грядущем веке, и я не знаю, и никто не знает. Если бы нам точно предсказали, что с нами станется, где мы окажемся тридцать лет спустя, точно древние мушкетёры, – мы бы сильно удивились, факт.

А если ВСЁ ПРЕДРЕШЕНО – кем-то или чем-то для человека, когда и где ему рождаться и от какой болезни помирать? И если на всё Воля Божья о человеке, то вправе ли мы вмешиваться и роптать? И где тогда простор для человеческой свободы и ответственности, если всё известно заранее, и эта неоконченная пьеса – не более чем механическое пианино?

Вот тут-то и начинается фатализм, уныние, ропот против Бога, карамазовские выпады. Если всё предопределено заранее, только я в полном неведении, живу с завязанными глазами, – то мне ничего уже не нужно от Бога, ни кары, ни милости. Я родился, чтобы жить, есть, пить, размножаться и умирать, потому что я произошёл от обезьяны, по мысли естественных наук. А Царствие Божие, являющееся оправой для всей кривизны и неправды этого мира (ибо «мир лежит во зле», по слову апостола Иоанна), – оно мне не сдалось, и билетик туда я почтительно возвращаю. Потому что если Царствия не избежать – меня всё равно туда доставят, даже под конвоем, и билетик не нужен …

По счастью, на земле есть учения, которые всей своей силой и правдой свидетельствуют о том, что судьбы – нет. Они возвращают человеку его попранное достоинство, и христианство здесь стоит в первых рядах, ибо оно настаивает на свободе человеческой воли. Ибо, если нет свободы, то нет и ответственности, не с кого спрашивать за грех, потому что и греха-то – как факта отрицательного своеволия – тоже нет. Уже потом Кальвин напишет о предопределении человека к благословению или к проклятию, но мало ли кто и что пишет …