Всю дорогу из аэропорта Поланская рыдала. Саша молча вёл машину, давая ей возможность выплакаться, а когда они подъехали к дому, сказал:
– Нина Михайловна, давайте я поживу у вас, так и вам будет спокойнее и мне удобнее.
– Конечно, Сашенька. Я и сама тебя хотела попросить об этом.
– А вы разрешите мне своих боевых подруг к вам приводить?
– Пожалуйста, будешь говорить им, что я твоя мать.
– Спасибо, мама Нина.
На следующее утро Поланская приготовила Саше завтрак, но на предложение поесть вместе ответила, что у неё нет аппетита.
Последние недели все её чувства были атрофированы, она видела, что делали окружающие, слышала, о чём они говорили, но это не вызывало никакой реакции. Теперь же она как будто очнулась. В квартире было очень тихо. Чтобы разбить эту пугающую тишину, она включила телевизор. Передавали утренние новости, и диктор, которого знала вся страна, будничным голосом объявил, что прошедшей ночью в Москве был ограблен банк и произошло изнасилование. Жертва находится в больнице, а всех, кто может помочь следствию, просят позвонить по указанному на экране телефону.
Разумеется, и раньше все знали, что в Советском Союзе существует преступность, но объявляли об этом, только когда бандиты были пойманы и наказаны, а вот так, открытым текстом, да ещё по центральному телевидению, она услышала об изнасиловании и ограблении впервые.
Поланская медленно возвращалась в реальный мир, и всё, происходившее вокруг, казалось ей сюрреалистическим кошмаром. Её сограждане, получив свободу, стали бурно выражать своё недовольство и открыто обсуждать то, о чём совсем недавно шептались на кухне только с самыми близкими друзьями. Интервью с бывшими диссидентами транслировались по центральным каналам телевидения, и люди, которых раньше называли изгоями и отщепенцами, теперь открыто критиковали существующий строй. Уважаемые журналы публиковали воспоминания невозвращенцев, по описаниям которых задворки капиталистического мира выглядели гораздо привлекательнее, чем парадный въезд в мир социалистический. Советский премьер в одной из своих речей даже пригласил вернуться на родину самого известного клеветника и антисоветчика, когда-то с позором депортированного из страны. Но этот борец за справедливость уже успел вкусить все прелести жизни в мире загнивающего капитализма и вместо того, чтобы с благодарностью принять приглашение, сначала потребовал официального извинения правительства, потом издания полного собрания своих сочинений, а затем моральной компенсации в виде очень крупной суммы в твёрдой валюте.
Когда же все его требования были выполнены и оттягивать возвращение не было причин, он заявил, что не верит в стабильность политической системы, существующей на его родине, и прежде чем осчастливить Россию своим вторым пришествием, должен построить себе хорошо укреплённый дом. Руководство страны согласилось и на это, и в течение полутора лет ему строили загородную виллу с обширными угодьями и подземным бункером. Когда, наконец, всё было готово, он прилетел из американской эмиграции во Владивосток, а оттуда поехал в Москву на поезде, останавливаясь на каждой станции и принимая хлеб-соль от народа, который совсем недавно обвинял его в предательстве и в массе своей точно так же не читал его официально изданных произведений, как раньше не читал их в самиздате.