⇚ На страницу книги

Читать Кто ответит мне, за что?

Шрифт
Интервал

Три часа ночи, не спалось, Авдей стоял у окна, прижавшись горячим лбом к стеклу.

За окном бушевал сильный ветер, шёл мокрый снег, который большими хлопьями бился о стекло и слёзно стекал вниз.

Он шаркающей походкой подошёл к кровати, нет, не уснуть, что-то беспокоило душу.

Рядом в горнице спала жена его – Полюшка. Подошёл, прислушался, жена спала, тихо посапывая.

Вздохнув, Авдей пошёл обратно и тут он вспомнил, если он уснёт, жена разбудит его в шесть часов утра и заставит вынести ведро с мусором.

Постоял, подумал:

– Выйду охолонусь* маненько*, может и сон придёт.

Взяв ведро, он как был в исподнем* белье, стал одеваться.

Сунул ноги в чуни* с галошами, накинул зипунок* на плечи, на голову шапчонку, вышел на улицу.

Холодный ветер чуть не сбил с ног, осторожно ступая, он двинулся к мусорным бачкам.

Высыпал ведро, повернул обратно, сделав несколько шагов, остановился, крепче запахнув зипунок, стоял прислушивался.

Ему показалось, что из мусорного бачка донёсся писк.

– Будьте вы не ладны, – подумал он о соседской детворе. – В такую погоду закинуть в бак кутёнка* или щенка, ведь замёрзнет!

Авдей вернулся, внимательно осмотрел бачки, пошарил рукой и наткнулся на тугой свёрток, который шевелился и издавал хриплые звуки.

Вытащив его наружу, Авдей понял, что в руках у него был ребёнок.

Он прижал его к груди, прикрывая полой зипунка, бросив ведро, поспешил домой.

Силы оставили его, ноги еле двигались, слёзы застилали глаза.

Войдя в дом, он хотел громко позвать жену, но из горла вырвался стон, грудь сдавило рыдание.

Полюшка в свои восемьдесят лет была маненько* глуховата, но что-то заставило её проснуться. Она встала и, сутулясь, мелкими шажками вышла в коридор, включила свет и онемела.

В коридоре стоял её Авдеюшка, по щекам его текли слёзы, он что-то очень бережно прижимал к груди, вынув свёрток из-под полы, трясущимися руками протянул жене.

Взяв его, Полюшка понесла его в горницу*, положила на кровать, развернула. Перед их глазами предстала новорождённая девочка, синюшная, с неотрезанной пуповиной.

Полина в молодости работала медсестрой в больнице, и обращаться с новорождёнными она умела, приказала согреть воды, и принести корыто.

Выкупав ребёнка, завернула его в простынку, они сели на кровать. Девочка крепко уснула, согревшись после купания.

– В скорую надо бы позвонить, милицию вызвать,– сказал Авдей.


Жена удивлённо на него посмотрела.

– Откуда у нас телефон-то? Отродясь* не было, а к соседке Пелагее стучать в четыре часа утра, себе дороже будет, ору* не оберёшься, подождём до утра.

Так и сидели они, прижавшись друг к другу, тихо плакали, почему сейчас, в старости, а не раньше в молодости? Авдей смотрел на свою жену, вспомнил, как увидел её впервые статную красавицу, из соседнего села, и как бегал к ней на свидание шесть вёрст, и как поженились: свадьбы не было – оба одиноки.

Они молили бога, послать им ребёночка – девочку, Аннушкой бы назвали, но не дал господь им такой милости. А теперь, сидя на кровати, Полюшка прижимала дитя к своей высохшей груди и тихо покачиваясь, сквозь слёзы пела колыбельную.

Им не хотелось, чтобы наступало утро, знали, что утром они осиротеют и снова останутся одни, поэтому сидели ещё теснее прижавшись, оберегая своё найденное счастье.