Стоунвилль – это маленький провинциальный городок, окруженный зелеными долинами, пастбищами и лугами. Я здесь родилась, выросла и даже поступила на работу в маленькую юридическую контору.
Но обо всем по порядку.
Мой прадед был судьей, дед законником, отец нотариусом, и я тоже стремилась заниматься правом. Я блестяще закончила престижный университет в Ноксе, вернулась в родной Стоунвилль и столкнулась с ужасной проблемой: тяжб в городе было так мало, что за них приходилось едва ли не лезть в драку. Не смотря на предвзятое отношение мужчин, я получила место младшего клерка в конторе Фредерика Лемма. Почти два года я носила бумажки и кофе, и лишь недавно получила статус защитника. Однако радоваться было рано. Мне поручали заведомо проигрышные дела и не удивительно, что я хотела уехать в столицу, где кипела настоящая работа. Но на каждое мое обращение в столичные конторы приходил вежливый отказ. Женщина-законник – это же смешно. Хорошенькая белокурая женщина – смешно вдвойне, пусть она и лучшая выпускница университета.
Казалось, во всем королевстве не найдется мне места. Я выписывала журналы, изучала судебную практику, дивилась тому, что происходит в Ноксе: то магические всполохи, то незаконный оборот артефактов, то незадачливый чернокнижник или колдун.
А в Стоунвилле тишь, да гладь. До вчерашнего дня… пока мне не передали приглашение на встречу с неким господином.
Эрвин-плейс на центральной, вечно шумной улице, казался островком уныния. Одноэтажное здание, фасад которого украшали стеклянные витрины, было образчиком роскоши. Простые смертные, вроде меня, сюда не совались. Сонный швейцар с безразличным щербатым лицом и рыжими прядками волос, торчащих из-под шляпы, лениво приподнял веки.
– Ваше имя, леди?
– Джейн Хоткинс.
Швейцар что-то сверил в списке и произнес сухо:
– Прошу за мной.
В Эрвен-плейс я была впервые. Скромно шла за швейцаром, озираясь по сторонам. Говорили, что морепродукты здесь стоили, как арендная плата за все помещение конторы Лемма. Я охотно верила. Позолоченные рамы, дорогой шелк, белые мраморные статуэтки – аристократы, наверняка, чувствуют себя здесь, как дома. Меня же такая роскошь смущала. Я сразу начинала пересчитывать, куда могла бы потратить такую кучу деньжищ, что здесь отдают за чашку кофе.
На шелковых обоях поблескивали золотые лилии, а на краешках хрустальных бокалов – искорки солнца. Пахло цветами – они повсюду, в горшках, в фарфоровых вазах, на рисунках ковров.
За столом, укрытым тонкой шелковой скатертью, расположился незнакомец: пожилой мужчина с напомаженными усами и тщательно-уложенными волосами. Элегантный и беспристрастный, одетый, точно лорд, он внимательно оглядел меня, а затем поднялся и жестом предложил мне сесть. Швейцар тут же испарился.
– Добрый день, госпожа Хоткинс. Позвольте представиться, – улыбнулся мужчина, – меня зовут Джозеф Клейтон. Это я оставил вам приглашение, – и он слегка склонил голову в знак приветствия.
Джозеф Клейтон – самый известный в Вергилии защитник и основатель столичной конторы «Глас Фемиды». В свое время я направляла туда резюме и, к сожалению, получила категоричный отказ. Это было неудивительно, ведь в этой конторе работали настоящие звезды юриспруденции.