Читать Бражник

Последние три года я не вылезаю из долгов. Я окутан ими, как покойник саваном.

Без долгов я бы точно умер. Они меня греют.

На ближайшую жизнь у меня не осталось никаких планов и надежд. Когда я просыпаюсь утром, я не иду на работу. Мне не с кем поговорить. Нет такого человека, в чьей жизни я бы занял много места. А тут – долг. Про него не забудут. И про меня тоже. Естественно, свои долги я не отдам. Мне нечем. А значит, эта путеводная звезда для меня никогда не погаснет.

Поэтому я хожу за пивом в дальнюю пивную лавку. Те, что поближе, уже доверху наполнены моими задолженностями, сам я туда просто не влезу.

Однажды я сделал кое-что, после чего обхожу самую ближнюю пивную лавку за два двора, а то и дальше, даже если очень тороплюсь. Когда я выхожу из дома, первое, что я делаю – смотрю в другую сторону. Иду и не оборачиваюсь. А та пивная позади дышит мне в спину, но не как маньяк. С укором. Маньяк за тобой гонится, а тут другое: за тобой не пойдут, потому что знают, что ты сам себя накажешь хуже любого удара под дых.

Вот такие у меня отношения с той лавкой, хоть я и рубля в ней не должен.

Обычно я беру литров пять или шесть. Пять – если не хочу напиваться, шесть – если есть деньги. Иногда денег нет настолько, что беру только два или один, а то и вовсе без пива остаюсь. Но если мое лицо вызовет необходимый объем доверия, то пиво могут дать в кредит. Уж пятьдесят рублей точно разрешат занести попозже.

Проблема в том, что я пока не вычислил эту формулу необходимого объема доверия. Соотношение благожелательности улыбки и количества бутылок, которые могут дать в руки даром, окутано тайной.

К сожалению, из-за таких, как я, продавщицы научились оставлять пиво вне зоны досягаемости, пока деньги не увидят. Чтобы не шмыг в карман, и поминай, как звали. Смотри записи с камер видеонаблюдения и утирай скупую девичью слезу.

Но даже если разливное пиво тебе не умыкнуть, прямо под боком всегда стоят холодильники с бутылочным. Бери – не хочу.

Так и в той пивной, что всегда мне в спину укоризненно смотрит, было.

Там даже камер видеонаблюдения не стояло, это мы сразу подметили. Даже не по злому умыслу, просто странно это – такое место, и без камер. Как будто в пивные лавки только трезвые джентльмены ходят.

Наверно, все дело в том, что лавка работала только в цивильное время для цивильных посетителей. Закрывалась в самый прибыльный час, упуская тонны выручки. Работала только при свете солнца.

Есть такая особая степень компетенции: где-то читал называется. Так вот, я где-то читал про очень жизнерадостное племя, которое оставалось жизнерадостным только до захода солнца. Сразу с наступлением темноты все население охватывала массовая истерия. Рыдали до самого рассвета. Когда спали – непонятно, но их страх перед ночью я понять могу: в ночное время наш город становится филиалом ада на земле. Все, что работает круглосуточно, укреплено, как настоящая крепость, ждущая осады орков верхом на драконах. Продуктовые, шиномонтаж, аптеки. И пивные лавки.

Конечно, аборигену в диком племени жизнь понятна только под светом солнца, потому что он мыслит глазом. Если днем хрустит ветка, он может посмотреть в ту сторону и увидеть бегемота. Если ветка хрустнет ночью, то бегемота он не увидит, и ветка хрустнет по непонятным причинам.