Борк вытер лоб, испарина сейчас мешала как никогда. Он и так не мог согреться, мороз в эту ночь усиливался, лицо безжалостно щипало. Испарина неприятно холодила его тело, ещё немного и его будет знобить.
Правая нога всё сильнее ныла в колене и бедре – после неудачного падения прошло несколько часов.
– зараза, – тихо выругался он, желудок свело от голода. Время явно не на его стороне.
Нужно укрыться от ветра и развести костёр. Борк ощупал карманы – похоже, что после погони с ним остался его верный нож, пристёгнутый к поясу. Уже хоть что-то.
«Могло быть и хуже» – подбадривал он себя. Похоже, что огниво осталось в лагере, а также вещь-мешок, вяленное мясо, котелок, палатка и спальник. Его добычу скорее всего уже сожрали преследователи, а остатки своего лука и колчан стрел он бросил у подножия скалы, куда приземлился после падения.
Он осмотрелся. Снежная равнина, раскинувшаяся впереди, его не прельщала – это гиблое место. Здесь можно было провалиться в снег по самую макушку да так и остаться в нём навечно; провалы сложно определить среди неровностей снежной пустыни даже опытному охотнику. Но хуже всего, это то, что на снежной равнине с больной ногой он был отличной добычей даже для местного зайца: мохнатого плотоядного существа, размером с четырёхлапого волка, с длинными ушами и острыми зубами-резцами, и весившим как хорошенькая селянка в полной одёжке. Что уж тут говорить про волков, которые перемещаются на двух лапах – эти твари куда опаснее обычных.
Волки «на четырёх лапах» – лёгкая мишень: ослабленные, пугливые, они не оказывали почти никакого сопротивления, легко приручались – их можно было использовать как инструмент для охоты, но учитывая их физические параметры они годились только как скот на убой.
То ли дело лютоволки – человекоподобные на двух лапах, огромные быстрые твари, ростом как самый крупный охотник с большими клыками и острыми когтями. Одна такая тварь может расправиться с парой-тройкой подготовленных охотников. И охотятся они только по ночам: выползают из-под снега, как только стемнеет, а на заре зарываются обратно. Поговаривали, что под толщами снега целая сеть тоннелей, созданных людьми тысячелетия назад ещё до «ядерной войны». Получается, твари веками там плодились, размножались и меняли своё обличие, подстраиваясь под новые условия выживания. Эта мысль не давала Борку покоя.
Сколько бы он не спрашивал, что это такое «ядерная война», никто не знает, до настоящего времени дошло лишь название, передаваемое из поколения в поколение. «Чтобы помнили» – важно сообщали ему его родители, а им их родители, и, наверно, если бы у Борка были дети, он говорил бы те же слова с такой же важностью каждый раз отвечая на вопрос «а что это такое ядерная война». Проверить же наличие тоннелей банально не хватает людей и ресурсов – все силы уходят на то, чтобы дожить до завтрашнего дня.