Читать Облик апологии смерти – указание каждому жить

© Анна Атталь-Бушуева, 2023

ISBN 978-5-0060-4496-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог:

Если за смерть отвечает каждый, вопль ему снится, тащит назад обернув серый лист истончённой фатальности, где сложное эхо за ровной печатью, назад посмотрев ты ещё – не один – улыбнёшься. А возле своих пережитков ступени сознания верного счёта души – заметишь, как равный оттенок струится и мечет свои разновидности тщетного равенства памяти. По силе уйти от которых, ты завтра хотел и успеешь ещё – на смерти возлить обещание видимой части пространства, наверное хочет достатком манеры испить и пройти – твоё измерение просто на личном и теплится медленный шорох внутри изъяснения, как же теперь. Что сталось на том берегу и отныне, что будет уроком на цели предпринятых мест провидения жить, а был ли от гласности мой ювелирный манер обрести – могущество тонкого стиля характера памяти. Что завтра опять пронести и ушедший мотив обернуть за твоим отставанием смерти, ты был и когда – то темнели обычные памятники смерти – напротив души и будут их вечером жизни искать постоянно – те люди, и помнит о бытном рассвете прощальной сферической истины верности след, его ты нашёл отпечатком и снова заставил расстаться с умом поведения. Лишь зная, что долгий эпиграф напишет просторы обыденной честности мимики схожей души и снова твоё провидение сместится на абсолютном мире идеала жизни.

Тебе ли за смерть обстоятельство смотрит вослед, сникая на плечи упитанный, ровный проход долгожданной потери старения, где был как памятник новый, а скоро расстался с порукой души – ушедшего солнца забвения моря к своим остановкам пути поневоле, их счастьем ты верность так близко хотел посмотреть. И начал своё остановленное горем судьбы провидение, в начале лишь смертью возглавил остаточный воздух понятия в жилах от форм безысходности тот, кто рядом поблёкнет и старостью потчует грани своей безнадёги, обратной ко славе тоски. Находит обратный и жаждущий искренность времени повод – остаться и жить у сомнения роли теперь, а смерть на руке, что отдельный стремления образ – сочится и теплится на голове и смело свисает по стае дородных примет на пути. Не меркнет и ждёт у своих посторонних сведений формальности каждого – смерть, её осторожный доходит пути измышления пафос и чертит вот – вот, что грань на лице из излюбленной жизни продлится теперь, на море проблем окаянной работы потерь. Их слышишь ты на обретении памяти звона земли, идёт и своим разговором случается встать на проблемах – теперь, той смерти как духу феномена каждого взгляда над истиной. Внутри человеческой формы лица, ты толк изучаемой тона спонтанности ветра прочтёшь, за больший остаток пути преисподней аналога мести, что ждёшь от мысли иной к обстоятельству каждого – на повороте.

Но времени смерть как каждая капля дождя – ложится по ровной ступени ментального воздуха тверди и ждёт, как рог из желаемой формы понятия слов эвристической памяти следа – понять, что смысл от души на финальном шагу засыпания ветра – всё тот же. Ты веришь и словно проходит та тень обнищания перед тоской, топорщится памятник новой руки преисподней – застой, как жажда схождения мира на правило смертных идей, от ума и видится её изобилие прошлых оценок и черт современности на. Ей жить или встать у понятных феноменов праха за счёт обретения зла – не хочет прощальный сюжет и досказанный мир императива у фарса игры. На том подземельном аду ты стоишь и нутром наслаждаешься ворохом черт, что позже взойдут на простившее землю и схожее место у времени горя. На частый и быстрый источник твоих рассуждений о том, как жить и от памяти их принимать сожаления мира – не родом прощальной судьбы осязать – свои отношения смертных идей и возраста памяти звёзд на космической нише жизни, вокруг них ты ставишь и ждёшь свой финальный вопрос и ценность гипотетически слабого дня, что месть на руинах прощальной судьбы без тебя – спасала бы свой императив обнищалой судьбы, как тогда, в аду – где и ты.