Убивая их, я ничего не чувствую.
Ничего, что могло бы меня остановить.
Он вытер окровавленное, холодное лезвие о белоснежно-белое полотенце. Вглядевшись в эту манящую, бездушную сталь, и смотря в свое чудовищное отражение, в памяти всплыли все эти лица. Красивые и застывшие на одном моменте. «Один момент – подумал он, – кратчайший миг. И вот… тебя уже – нет. Как будто и не существовало вовсе. Так легко, быстро и… больно наступает смерть».
«А что останется после тебя?» – вдруг пронеслась мысль.
Вокруг была тишина. Не слышно ни щебета птиц, ни их пения. И даже не слышно того, как за тобой, по пятам, не успеешь и оглянуться или хотя бы понять, что произошло, стоит скончание твоего часа, твоей жизни. Она всегда приходит неожиданно, резко. И проблемы уже не кажутся такими явными проблемами. Теперь – это совершенно не проблемы. Отнюдь – у мертвых нет проблем.
Пожелтевшая трава, шелест листьев под ногами и хруст, когда наступаешь на них. Словно хруст костей и жизней, которые я ломаю.
Дождь закончился, в воздухе повисла сырость и холод сентября. Солнце только начинало озарять перепутанными тонкими лучами улицу, а те падали на еще зеленые листья деревьев. Укутывая в свою атмосферу, наблюдая за беспечностью, цикличностью природы – постепенно отдаляешься от реальности. Забываешься и растворяешься. Именно в такие моменты хочется жить, и хочется жить из-за таких моментов, а вот умирать…
Кому взбредет в голову думать в такие моменты о смерти? – вновь подумал он, – что есть смерть, кроме как не величайший обман? И так много вопросов: кто удостоен смерти, а кто – нет? Неужели смерть – это конец? Вот так исчезнуть, не почувствовать больше ничего – какого это?
..и никаких ответов… Ни единого ответа, ни на один вопрос.
Да… Быть может, не мне решать, удостоен кто-то жизни своей или же нет. Не я судья и не несу фальшивой справедливости за спиной, когда в руке нож. Далеко не безгрешен и уж точно не свят. Но кто как не я, кому как не мне жертвовать правосудием ради правосудия? Потому как если убить убийцу, количество убийц не изменится.
И да: быть может, мои дела ничего не решают.
…но это не важно. Ведь когда приходит время убивать, думать уже не приходится.
12:31, 1975
Судебно-медицинский морг, Лэнгфилд
Длинный полуосвещенный коридор вел вглубь – в конце стояла дверь. По правую сторону стояли двери, по левую – изредка встречались маленькие окна. Свет полуденного солнца падал тусклыми пятнами на окрашенные болотно-зеленым цветом стены. Тишину рушили шаги всего нескольких человек.
Кёртис в белом халате шел впереди, ведя за собой еще двоих. Подойдя к двери, патологоанатом, взявшись за ручку, сказал сиплым голосом:
– Советую надеть маски.
На стенах, покрытых белым кафелем, кое-где виднелись трещины.
Кёртис вошел в секционную. За ним последовал Уильямс и Хэпберн. Ни помощник шерифа, ни детектив не стали подходить к столу – они лишь немного отошли от двери. В помещении было холодно. Отовсюду пробивалась давно знакомая вонь этого места – сладковатая, омерзительная и смешанная с формалином.