Вена. Академия изобразительных искусств. Сентябрь 1908-го года.
Это была вторая попытка поступления в венскую художественную академию. Первая ухнула в бездну на этапе демонстрации своих работ. “Мало портретов”, – сказали ему, захлопнув перед носом папку с рисунками. Тогда показалось, что это захлопнулась дверь в будущее. Мало портретов! Разве это перечёркивает талант, который, между прочим, недвусмысленно отметил ректор! Он же тогда и порекомендовал юному художнику попробовать себя в архитектуре. Портретов действительно было мало. Детали же строений прорисовывались подробно и с особой тщательностью.
И вот теперь, спустя год, он снова здесь. На первом вступительном экзамене на отделение архитектуры. Комиссия не замечает охватившего его волнения. Осанка твёрдая, острый взгляд, тонкие губы под нелепыми узкими усиками сжаты в упрямую полоску. Разве что кончики пальцев слегка подрагивают. Выступления на публике всегда давались ему легко. Он будто погружался в себя, и где-то там, внутри горящего упрямства и своенравия, переворачивал страницу за страницей, зачитывая вслух главы книги. Книги своей борьбы.
Теперь же надо было использовать всё красноречие, чтобы комиссия, впечатлённая ярким выступлением, стремлением к учёбе и невероятными талантами поступающего, отвлеклась от экзаменационного табеля. В частности, от той его части, где проставлялась отметка о среднем образовании. А проставлен там был безжалостный, прямой и категоричный, как сама натура экзаменующегося, прочерк. Аттестат не требовался для поступления на живопись, а вот архитектура обязывала к элементарным знаниям точных наук, наличие коих надо было подтвердить. А подтверждать было нечем.
И он говорил, как пел. Хорошо и пылко. О каждой своей работе он рассказывал настолько воодушевлённо, что члены комиссии, казалось, были загипнотизированы. Они даже слегка покачивались в такт его речи, как кобра покачивается под дудочку укротителя. Только бы не ужалили… Перспектива, пропорции, детали… Лишь ректор поднимал брови, складывал губы трубочкой и постукивал карандашом по табелю.
Кандидат рассказал о своих работах всё, что было можно, и даже больше, но, казалось, он не хотел заканчивать выступление. Он добавлял всё новых деталей, говорил о том, как можно дополнить эскизы, фантазировал, рассказывал, что хотел бы спроектировать, когда немного подучится, и ещё, и ещё… Но время методично и беспощадно перекладывало минуты, отведённые на доклад, с полки “будет” на полку “было”, приближая момент разочарования и огорчённых вздохов, которые непременно последуют после такого жаркого выступления, бессердечно перечёркнутого неумолимым прочерком в табеле.
– Что ж, достаточно, – наконец прервал выступающего один из экзаменаторов. – Вы неплохо справились. Посмотрим, что у вас по другим пунктам.
Кандидат, пожалуй, впервые выдал своё волнение, вскинув подбородок и слишком энергично одёрнув полу пиджака. Оторвавшаяся пуговица бряцнула и, нервно дребезжа, покатилась по паркетному полу.
– Душно, не находите? – поднялся, скрипнув стулом, ректор. Комиссия почтительно закивала, а сидевший ближе всех к окну преподаватель поспешил распахнуть раму, впуская в кабинет бодрящий осенний воздух.