В глотке заклокотало, клыки медленно удлинились, Кожа на губах треснула и соленая струйка потекла в рот. Я покосился на кусок баранины в тарелке и скривился - подмешали. В мясо подмешали.
Я приподнял голову, в глазах задвоилось, а когда оперся подбородком на кулак, бутыли на полках расплылись в бесформенные пятна. Пришлось сконцентрироваться на центральной, чтобы перестали шататься.
Одно из пятен качнулось и исчезло. Через секунду появилось с другой стороны столешницы. Я проморгался. Пятно приобрело четкие границы и превратилось в виночерпия. Радужки мутные, кожа бледная, во рту блестит золотой зуб.
Звериное чутье шевельнулось. Если бы не отравленная баранина, сразу понял бы, что к чему. А так лишь нутром ощущаю – что-то опасное.
Виночерпий на ходу трет деревянный стакан куском льняной тряпки и ухмыляется. Волосы прилипли ко лбу, маленькие глазки смотрят так, словно украл сотню золотых.
Он ехидно оскалился, взгляд хитрый и озабоченный. Я вцепился в столешницу, чтоб не потерять равновесия и медленно повернул голову к огромному зеркалу. В глянцевой поверхности отразилось помятое лицо. Хорошо, что лицо, а не звериная харя.
Я сдул волос со лба и сосредоточил взгляд на себе. Щеки бритые, волосы по плечи сосульками болтаются. Не мыл давно. Глаза, правда, оплывшие, черной радужки не видно. Но это все от баранины, чтоб ее. К утру пройдет, если не помру.
Хотел похлопать по карманам, чтобы проверить, на месте ли золотые, но все же не удержался и рухнул на пол.
Из глотки вырвался рык, клыки вытянулись еще на пол ногтя, но усилием воли заставил их стать человеческими.
Минуту пытался подняться, получилось только развернуть голову и упереться носом в доски.
Сквозь пелену свечи на стенах кажутся матовыми. Толстые. Такие ставят с расчетом на долгое время работы, но они все равно выгорают за неделю. Таверна работает круглые сутки и никому не приходит в голову гасить их днем.
Время от времени в пламя попадает пыль и брызги хлебного напитка. Это рядом коренастый гном стучит кружкой о стол и что-то яростно доказывает другому гному в рогатом шлеме.
Я захрипел и уперся ладонью в пол. Хотел подняться, но не вышло – руки ватные, в глазах плывет. Скверное место, воняет, и виночерпий все еще странно косится, словно это он испортил баранину и ограбил.
Слабой рукой я потянулся к кафтану. Где-то в подкладке спрятан сонный порошок, который можно швырнуть в наглую рожу виночерпия.
Из-за соседнего стола раздался веселый гогот. Я зло покосился на них, шерсть на загривке стала подниматься, пришлось думать о птичках и водопадах, чтобы не выдать в себе полузверя и не перепугать посетителей таверны.
Наконец удалось подцепить пальцами рукав. Хотел потянуть, но кафтан соскользнул под ноги жирному гоблину, который остановился прямо передо мной. Снизу его пузо кажется круглым, как кожаный шар.
Он наклонился, едва не вспоров мне щеку клыком. Над ухом раздался трескучий голос:
- Эй, парень, тебе нужна помощь?
Я захрипел, правая ноздря не дышит, и хорошо понимаю почему. Нос упирается в пол.
Затуманенный взгляд опустился к настилу из щербатых досок. Прямо перед лицом грязные сапоги. Чуть выше они превращаются в гоблина, который наклонился и с сочувствием смотрит сверху. Гоблины, жирные гоблины желающие помочь.