Откуда-то сбоку мерцает яркий свет. В нос шибает запах копоти. Может, я горю? Ан нет: это от поверхности, на которой я лежу. Раскрываю глаза. Лицо уткнуто в ободранный подлокотник дивана. Встаю. Окно. Грязное, с двумя тряпками на гвоздях вместо штор. С облупившейся краской и трухлявым деревом подоконника. Комната. Пятнадцать метров жуткого беспорядка. Оборванные под тяжестью впитанной воды закопченные обои свисают по углам. Обуглившиеся журналы, стопками и просто так разбросанные по периметру комнаты на старом, щербатом полу. В углу, около двери, облезший колченогий стол. На нем, на груде различного мусора, металлический чайник. Металлическая кружка, обожженная по краям. Стул со вздыбленной грязной сидушкой. Протираю глаза. Руки! В кровоподтеках и мелких ссадинах с запекшейся кровью. Глазами ищу раковину. Дверь. Уйти отсюда! Выхожу в длинный коридор. Свет. Окно. Свет от фонаря. За окном темень. Проем налево. Ряд плит. Кран с раковиной. Кухня. Стук холодной воды о дно раковины гулко раздается в ушах. Холодная вода бодрит. Опять коридор. Дверь. Тяну ее. Заперта. Еще одна. Не та. Как же мне ее найти? Мне надо с чего-то начать. Тяну еще одну. Яркий свет слепит глаза. Женщина запахивает халат.
– Ленка. Соколова. Совсем сдурела?
– Ленка? Да, Ленка, – повторяю я механически.
– Мало тебя там от синьки лечили. Мих, она вернулась! – прокричала она в глубь комнаты.
– Вернулась.
– Отпусти дверь, дура, я не одна. Вцепилась как в свое. Твоя комната через две.
– Спасибо.
– Серый, ты слыхал? Она мне спасибо сказала. Погоди, ты постриглась? – вгляделась в меня. – Ты не Ленка Соколова.
– Ленка?
– Да, Ленка. По батюшке Соколова. Никифорова.
– Я Ленка. Соколова. И отчество мое Никифорова.
– Вот, Ленка. Видать, насовсем в свою больничку свалила, если свою спаленную комнатушку продала своей же сестричке по несчастью.
– Продала.
– Ну и катись отсюда в свою норку, шалава.
Быстро прохожу две двери. Дергаю дверь и оказываюсь все в той же провонявшей гарью комнате. Бухаюсь на диван в груду грязного белья – подушку и ватное одеяло. В голове крутится только одно слово: Ленка, Ленка. Забываюсь в бредовом сне.
Утро. В голову вдруг полезли разные мысли, но урчавший живот надумал позавтракать. В небольшом холодильнике было три яйца, кусочек сливочного масла, полбатона черствого хлеба. Миска валялась на полу. Повторив вчерашний путь на кухню и застав там одну аборигенку, я начала готовить. Для начала, ополоснув миску, вбила туда три яйца, покрошила черствый хлеб. Поставила сковородку на огонь и кинула на нее кусок сливочного масла. Вылила на нее смесь из миски при растворившемся масле. Пара минут, и завтрак готов. Параллельно вскипела вода в чайнике. Взяв сковородку в одну рукавицу, а чайник в другую, почапала в свою комнатушку. По пути встретился мужчина – он стоял напротив одной из дверей, чесал живот и сморкался в свою лоснящуюся от грязи майку. Зевнув на меня, он прочапал дальше по коридору. Вернувшись, я приступила к завтраку – яичнице, запивая ее чаем. Чай, правда, получился не очень крепким, так как его кто-то уже заваривал.
Потом, бросив на столе грязную сковородку и вилку, я решила еще поваляться. Делать мне было абсолютно нечего.
– Я Лена, – крутилось в моей голове, – это мой дом.