«Идола выливает художник,
и золотильщик покрывает его золотом
и приделывает серебряные цепочки»
Исаии, глава 40
Все люди нуждаются в любви, но не каждый любит, и не каждый любим – отсюда все несчастья. Вы любите дело, оно у вас так складно получается, и жизнь ваша полна и хороша, но в том самом честном разговоре отчего-то вновь признаетесь самому себе, что совершенно несчастны. Остановитесь и присмотритесь внимательно. У вас в гостях побывал Мирцидэм. Разве вы не знаете его? В этом море из воздуха он устроился в пене облаков и смеется над нами. Волнами неестественных голосов, шумом моторов, стуком дверей, мелодиями в магазинах, скрывающими звуки кассовых чеков, он отвлекает нас, воруя из души любовь и оставляя на ее месте вредную подделку, точную копию, так что подмену почти невозможно заметить. Может ли человек защитить себя от этого восхитительного жулика? Может. Я лично знаю такого человека.
Его имя Степа. Сорок лет назад ему было чуть больше 13 лет, и он был безнадежно влюблен в свою одноклассницу Эрику. Весь учебный год он не решался признаться ей в своих чувствах, но вот наступило лето.
– Идем со мной на вершину городского холма. – Обратился Степа к Эрике, когда они возвращались домой из школы.
– Я высоты боюсь. – Подумав, она отрицательно замотала головой. – Там очень высоко, и мама меня не отпустит.
– Со мной отпустит! – Степа широко улыбнулся, и голос его приобрел вдохновленную интонацию. – Если струсишь сейчас, то и завтра будешь бояться. Мы уже в шестой класс перешли. Тебе не обидно жить до сих пор вот так: по одну сторону от холма?
Эрика подумала, что Степа считает ее трусихой.
– Хорошо. Только спросим у родителей.
Так Степа стал ответственным за безопасность Эрики перед ее мамой и обещал своей маме вернуться к шести. В эту минуту он был самым счастливым из людей, живущих у подножий городских холмов.
Восхождение оказалось тяжелым. Лето сияло, отражалось в волнах пушистых древесных крон, всполохами покрывавших высокие холмовые склоны. Синее небо не подавало надежд: восхваляя торжество полуденного солнца, оно, словно знамя жары, было исключительно синим, не допуская даже крохотного перьевого облачка. Эрика чувствовала себя ужасно: ее клонило в сон, она уже выпила всю воду из бутылки в рюкзаке, но пить все равно хотелось. Степа предупреждал, что путешествия – серьезная и сложная штука, и, в особенности, – героические путешествия. Он говорил, что о них обязательно напишу книгу, и Эрика боялась, что о ней там будет сказано, как о девочке, которая только хотела домой, поэтому она, молча, терпела жару, героически следуя за одноклассником.
– Ты жива? – Невольно крикнул Степа, с сомнением смотря на измученный вид Эрики. – Ты хилая. Еще отхватишь солнечный удар.
– Я в панаме. – Эрика смерила Степу недовольным взглядом. Несмотря на усталость, ей не хотелось показаться слабачкой перед мальчишкой. – А ты вот без панамы и получишь солнечный удар.
– Я рыжий, а солнце рыжих не бьет. – Степан улыбнулся и важно зевнул.
Неожиданно холм окутал порывистый вечер, стремительно погрузив склоны в тень налетевших туч.
– Кажется, нам придется продолжить восхождение завтра. – Эрика с тревогой посмотрела на небо. – Будет дождь.