Светлана позвонила, извинилась и сказала, что сегодня прийти не сможет, задерживается на работе. Федоров остановился посреди аллеи, где должно было состояться свидание, и стал думать, как ему быть. Возвращаться домой не хотелось; время свободное есть, погода, хоть и осенняя, все же хорошая: не холодно и не мокро. Но главное – чай. Он обещал сегодня напоить Свету своим чаем, как он говорил: «Авторской работы».
Федоров обожал хороший вкусный чай. Он тщательно подбирал сорта, смешивал их, искал нужные пропорции, добавлял всевозможные цветки и лепестки то разных сортов роз, то лесной душицы или садового жасмина, крошил сушеные ягоды дикой смородины, брусники или малины. Его чай не нуждался в сахаре или не дай бог каких-то булочках, это был самодостаточный напиток, нектар, которым следовало наслаждаться, ни в коем случае ничем не перебивая его вкуса.
В сегодняшний рецепт он добавил немножко меду. Все-таки свидание, и ему очень хотелось, чтобы чай понравился женщине, которая нравилась ему… Предполагалось, что они нагуляются по осенним паркам, немного замерзнут, сядут на скамейку, он достанет термос, специальные походные кружечки и… И теперь придется пить одному.
Федоров огляделся: людей по аллее гуляло не то чтобы много, но свободных скамеек не было. «Все-таки восемь миллиардов уже многовато», – подумал он и решил побродить немного кругами, дождаться пока кто-нибудь освободит скамейку.
После трех кругов ситуация не изменилась. Если кто-то вставал, то тут же откуда ни возьмись появлялись новые седоки, и Федоров не успевал их опередить. Не бежать же. Он уже собирался идти к метро, но увидел скамейку, на которой сидела лишь одна девушка, и сидела она совсем с краю. Федоров решил далеко не отходить, чтобы, когда девушка уйдет, уж наверняка успеть. Потом подумал, что ждать все же лучше сидя и подошел к скамейке:
– Не помешаю? – на всякий случай спросил он.
– Нет, – сухо ответила девушка.
Он сел, облокотился о спинку, вытянул ноги, испытав блаженство после долгой прогулки, и тут заметил, что девушка плачет; молча, глядя куда-то в глубину, растущего рядом со скамейкой куста. «Встать и уйти? Некрасиво. Получится, увидел слезы и сбежал. Остаться и сделать вид, что не заметил? Неловко как-то. Не истукан же я в конце концов», – подумал Федоров и спросил:
– У вас что-то случилось, я могу помочь?
Девушка посмотрела на него и сразу отвернулась, ничего не ответив. Слезы потекли еще сильнее, и она стала размазывать их по щекам. Федоров предложил салфетки. Она не взяла и встала, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, резко обернулась.
– Почему вы такие придурки? – вдруг спросила она, глядя на него в упор сквозь слезы, текущие уже ручьями.
Между ними было лет, наверное, тридцать: он – уже седоватый, в длинной куртке, закрывающей задницу от ветра, и она – ярко-рыже-кудрявая, с пирсингом в брови и в костюме, который еще десятилетие назад приняли бы за пижаму.