Презрительно взглянув на копис[1], я небрежно отбросил его в сторону. Тот гулко ударился об пол небольшого шатра. Престарелый раб Келос, прикрытый лишь тонкой набедренной повязкой, в этот момент завершал последние приготовления. Услышав стук, он удивленно обернулся и уставился на клинок. Его серые глаза, как и сверкающая лысина, смутно блестели в предрассветном сумраке. Густые седые брови напоминали ледниковые шапки гор.
«И как только ему не холодно? Это все жаркая минойская[2] кровь, не иначе!».
– Вы не возьмете с собой меч? – хрипло спросил он.
– Нет, – уверенно ответил я, поправляя бронзовый пояс.
«В утренних лучах он должен сверкать подобно лику самого Аполлона[3]».
– Но… господин… разве это безопасно? Ведь вы прибыли в Дельфы[4]…
– Да брось, – отмахнулся я. – Неужели не знаешь местного закона? – Раб промолчал, смущенно потупив взор, поэтому я продолжил. – Нельзя проливать кровь на священной земле. Это оскорбление богов. Кто мне здесь угрожает? Пифия[5]? – я злобно хохотнул.
– Боюсь я за вас, – пробормотал старик.
– Ненавижу здешний гадюшник! – злобно бросил я, не обращая внимания на его слова. – Знаешь ли ты, что однажды оракул повелела склониться перед персами?
– Нет, не знаю, господин.
– Разумеется, – хмыкнул я, – откуда тебе знать? Дельфы говорят только то, что выгодно им самим. Никакие боги свои слова в их уста не вкладывают. Я абсолютно уверен в этом. И моя, скажем так, слегка озорная авантюра лишь позволит в этом убедиться.
– Да, господин, – покорно промямлил Келос.
– Заканчивай поскорее укладку вещей, – я накинул на плечи пурпурный плащ. По утрам в горах Парнаса[6] было холодно. – Хочу убраться отсюда до полудня.
***
У входа в храм Аполлона, свод которого поддерживали белоснежные колонны из мрамора, меня встретил тощий жрец в фиолетовом хитоне. Его пытливые глаза внимательно рассматривали меня с ног до головы. От пыльных сандалий до пурпурного плаща, удерживаемого серебряным креплением на кожаном нагруднике.
– Дафидас из Пергама, – холодно представился я.
– Вам назначено? – сухо спросил жрец, выпуская изо рта едва уловимые клубки пара.
– Разумеется! А как иначе?
– На какое время?
Я скосил взор на восток. Первые лучи восходящего солнца уже окрасили небосвод в желтый цвет.
Мои уста подернула презрительная усмешка, но она тут же испарилась, когда я вновь обернулся к служителю храма Дельф:
– Сейчас – то самое время.
Жрец сощурил глаза, но спорить не стал, молча отступая в сторону и освобождая проход в зал Пифии, который тонул во мраке. Лишь свет от огня пары треножников освещал широкое пространство, контрастируя с тьмой и создавая ощущение чего-то тягучего и давящего. Можно даже сказать зловещего. Только меня трудно назвать впечатлительным.
Пифия находилась впереди, у противоположной стороны зала. Ее тело и лицо скрывала плотная накидка. Прорицательница не двигалась. Она сидела на мраморном полу, опустив голову на грудь.
Я сделал несколько шагов вперед. Массивная деревянная дверь позади с глухим звуком закрылась, оставляя нас наедине.
«Ну, как наедине? Я уверен, что в окружающем мраке скрывается пара-тройка телохранителей, оберегающих твой змеиный язык!».
Подавив резкий приступ гнева, я продолжил приближаться к прорицательнице, пока не услышал ее тихий властный голос: