Синьор: Признаться, меня очень впечатлил морской бой, который русские устроили для нашей потехи. Ведь каким же надо быть могущественным вельможей, чтобы вот просто так, ради забавы, сжечь и потопить часть своей эскадры.
Синьора: От пушечного жара, синьор, вспыхнули кружева моего платья. Слава богу, слуги опрокинули на меня ведро вина из фонтана.
Синьор: А британский посол лорд Гамильтон, недовольный тем, как сердечно наш город принимал русских, бегал по набережной, и он выглядел, как дьявол из преисподней – весь в саже, с обгорелыми манжетами и кружевами, с опалённым париком.
Синьора: Да-да, синьор, я помню, как город следил за судебной тяжбой англичан, пытавшихся взыскать с русских за урон, нанесённый кораблям английской эскадры…
Синьор: И русский посланник синьор Шувалов под стать адмиралу Орлову. Он тогда сказал, что лающая собака не кусается, и совершенно проигнорировал маневры англичан. Ходили слухи, что русский стопушечный корабль нарочно протаранил британского флагмана. Вы помните, с каким треском рухнули мачты и как англичане вылавливали из воды свой флаг?
Синьора: О, да-да-да, то было презабавно. Как только английские моряки достали флаг и с гордостью подняли над своими головами, русские отсалютовали им всеми бортами, и английский ялик перевернулся, снова утопив флаг.
Синьор: И как раз в том лорд Гамильтон нашёл злонамеренное бесчестье для британской короны. Сейчас он снова подозревает русских в худых для своей империи намерениях. Как у нас говорят, кто в воду упал – будет мокрый.
Синьора: Да, лорда Гамильтона русские и в воде искупали, и на огне поджарили. Это международная политика, которая нас, простых неаполитанцев, не касается. Пусть англичане ищут козни в действиях русских, мы же будем рады, коль адмирал Орлов нанесёт визит наследной принчипессе и устроит в её честь великолепный бал.
Синьор: О да, синьора, и тогда снова набережные фонтаны забьют искрящимися струями красного вина. Не выпить ли нам за это, синьора?
Синьора: Не будьте расточительным, синьор. Ведь русские сегодня же закатят пир. Потерпите до вечера, вот тогда мы повеселимся от души.
Подбегает цветочница, но Синьор отсылает её небрежным жестом. Пара проходит.
Выходит Паисиелло и изящно раскланивается с отдыхающими. Они с почтением приглашают его выпить бокал вина. Паисиелло садится за столик, пьёт вино и закусывает.
Выбегает Розина в платье с небесно-голубым лифом и с корзинкой цветов в руках и поёт каватину, обратив лицо к Паисиелло и прижимая к груди письмо возлюбленного.
Розина: Ах! Я его поздно прочла; Он меня просит иметь явную ссору с опекуном; Я её теперь лишь имела, Но по несчастию помирилась. Мучитель мой столь несправедлив, Что не только имения моего, Но и вольности меня лишает. О небо! Сжалься надо мною. Праведное небо! Ты, которое знаешь, Когда у кого сердце невинно: Ах! Подай душе моей сие спокойство, Которое оно не имеет…
Розина кланяется Паисиелло, ставит у его ног корзинку и исчезает. Выбегает баритон в голубой жилетке и алом неаполитанском колпаке, с бритвой в руках, и поёт арию Фигаро, обратив лицо к Паисиелло.
Фигаро: Пробежав многия города Прибыл в Мадрид, Где испытал театральныя Свои дарования, Сочинил Оперу, Но упал. И так перекинув опять Свой скарбишко за плечо Пошёл далее; был в Кастилии, В Манхе, в Астурии; Перешёл Андалузию, Естремадуру, Сьерру-Морену и Галицию; В ином месте принят хорошо, В другом угощён тюрьмою, Везде без наличных денег, Но со всем тем весел, Всегда превыше всех перемен счастия, Питаясь бритвой, Брея бороды кому ни попало, Продолжал мой путь И наконец в Севилии поселился, Готов служить Вашему Сиятельству, Если могу удостоиться Сея чести…