Читать Удалённый аккаунт

Заплетающимся языком она произносила нечто визуально напоминающее речь. Полагаю, она хотела, чтобы мы сочли ее ужасную дикцию результатом глубочайшего горя, однако я точно знала, что всему виной отсутствие зубов и злоупотребление алкоголем. К тому же, так сильно отечь, даже оплакивая родную дочь, нельзя, а характерный румянец, сравнимый только с макияжем участницы народного ансамбля на отчетном концерте, не оставлял сомнений в тяжелой зависимости. Красные бугристые щеки вздымались над худощавым телом женщины, они придавливали глаза снизу, а опухшие веки, как два валика, не позволяли им открыться даже наполовину.

Я достаточно давно знала Татьяну Михайловну. Мы познакомились на первом году моей совместной жизни с ее дочерью Ариной в детском доме семейного типа. По крайней мере, тогда мы были лишь соседками. Едва ли в родительском алкоголизме можно найти что-то хорошее, но именно этот порок во многом предопределил наши судьбы, положил начало дружбе и опозорил меня на всю школу.

Следует отметить, что в те годы охраной учебных заведений занимались щуплые старушки, которые сидели на входе за списанной партой и разгадывали кроссворды. Мимо них могли беспрепятственно пройти старшеклассники с пивом, сбежать в ларек стая голодных детей и проехать бродячий цирк вместе с надутым куполом. Главное – в сменной обуви.

В октябре 2013 года я и Арина уже жили в одной комнате около месяца, но разговаривали только пару раз. В роковой для меня день, после которого я на некоторое время получила повышение статуса до «изгой в квадрате», мы совершенно случайно шли из столовой в одно время, когда, прорвав нашу неприступную крепость, делегация разливухи «Чекушка» ворвалась в школьный коридор. Арина, осознав происходящее, густо покраснела и ускорила шаг. Я не могу осудить ее за это, ибо Татьяна Михайловна надела порванную на спине майку, – в народе “алкоголичку”, – задом наперед. Одно это, мягко говоря, смущало, и, если 25-летняя Арина тяжело бы вздохнула и помогла ей прикрыться, то для подростка вся ситуация сравнима с публичным раздеванием и поркой на площади.

И, да, я горжусь своим поступком, ведь за доли секунды осознав, что женщина уже несется в сторону моей будущей подруги и собирается упасть на колени, я перехватила ее за плечи, будто крепко обнимаю, и грубо потащила в сторону выхода.

– Мама, опять ты напилась… – громко бубнила я.

Охранница тетя Люба опомнилась, когда мы уже были недалеко от выхода. Хотя я и была килограмм на 25 крупнее истощенного тела на моих плечах, но ближе к выходу волочить эту сухощавую тушу становилось все труднее. Тетя Люба и физрук, возвращавшийся с перекура, вдвоем вытащили Татьяну Михайловну на первые ноябрьские морозы, а как мне стало известно позже, ее еще несколько раз выводили во время уроков и только после обещания вызвать полицию, она выполнила требование.

– Да, если бы у меня была такая мамаша, я бы тоже всем врала, что я сирота, – громко шептались мои одноклассники.

После этого мне придумали еще пару прозвищ. Но в детском доме я жила с куда менее воспитанными подростками, чем деревенские, поэтому особенно разницы не ощутила.

О случившемся сразу сообщили нашим опекунам.

– Акылай, – Светлана Алексеевна, как и в любой другой день, встретила меня на кухне – ей приходилось постоянно готовить, чтобы прокормить всю ораву приемышей, – мне звонили из школы, сказали, что приходила твоя мать сегодня.