Читать Мы с Леркой

   С Леркой мы были неразлучны с третьего класса, и нас даже иногда путали: примерно одного роста, обе с длинными, тёмными косами. И имена у нас были созвучны: Лера – Лена.

   Только Лерка всегда выглядела лучше, чем я. И одета была аккуратнее, и причёсана волосок к волоску, а у меня вечно: то блузка из юбки вылезала, то банты на косах развязывались, и ручки мне постоянно попадались дурацкие, пачкались. Поэтому Лерка казалась учителям примерной и старательной, а я разгильдяйкой, хотя учились мы одинаково хорошо, а поболтать на уроках любили обе, правда, я была чуть-чуть смешливее и чуть-чуть болтливее, чем она.

   И ещё мне очень не повезло с фамилией. То ли дело Леркина фамилия – Сергиевская – и звучит красиво, и произносится легко. А моя – Вартересьянц досталась мне в наследство от дедушки, который умер ещё до моего рождения, зато наградил труднопроизносимой армянской фамилией. Так вот, стоило появиться новому учителю в классе, как он, раз запнувшись на моей фамилии, запоминал её сразу. Я даже думаю, что они её дома заучивали специально, чтобы потом не спотыкаться. И потом на уроке, если мы с Леркой начинали шептаться, то замечание звучало так: "Вартересьянц, перестаньте болтать!", как будто я могла болтать сама с собой.

   Но больше всего мне почему-то доставалось от завуча по английскому языку Елены Семёновны. Наша школа была с углубленным английским, и наша завуч говорила по-английски свободно, как на родном русском. Особенно замечательно у неё звучало английское "р". Не всякий англичанин так роскошно прожуёт этот звук, как произносила его Елена Семёновна. Секрет этого превосходного произношения был прост: Елена Семёновна картавила, и её русское "р" было от природы таким же прожёванным, как и английское. Думаю, что из-за этого она с самого начала невзлюбила меня. А ну-ка произнесите мою фамилию с английским "р"! Теперь вы понимаете, как раскатисто и звучно раздавалось на весь школьный коридор : "Вартересьянц, опять опаздываем на урок!", хотя обычно опаздывали мы вместе с Леркой.

   Летом у нас был дневной школьный лагерь. Мы занимались спортом, купались в море, ходили в однодневные походы, смотрели кино. Как-то раз на утренней линейке Елена Семёновна заявила, что отныне те, кто постоянно нарушает дисциплину в лагере, будут строго наказываться.

   В этот день у нас как раз был хор. Мы просто ненавидели этот хор. Нас собирали в душном актовом зале, и мы долго и нудно репетировали под аккордеон учителя пения. Шла подготовка к осеннему смотру художественной самодеятельности. Но заставить нас, возбужденных играми во дворе, сидеть тихо было очень трудно. И учителя надрывали голоса , перекрикивая шум в зале : "Stop talking! Kеер silenсе!". И даже: "Shut up!" – в нашем лагере принято было разговаривать для практики только на английском.

   Пока от зала добивались тишины, мы с Леркой тихонько шептались. Но тут с соседнего ряда нам бросили самодельный конверт. Мы обрадовались и стали тут же разворачивать конверт, а внутри что-то как зашуршит, как зашевелится! Мы, конечно, обе взвизгнули, испугавшись , что там таракан или богомол, и вскочили. стряхивая свёрток на пол. Это оказалась просто "трещотка", сделанная из закрученной резинки и спичек. Но в этот момент раздался рассерженный голос Елены Семёновны, с её замечательным английским "р" : "Вартересьянц! Вон из зала!" Зал захихикал, услышав мою фамилию в исполнении Елены Семёновны. Это рассердило её ещё больше, и она продолжила: "Завтра нарушители порядка будут сидеть до обеда в учительской на диване. Вот один нарушитель у нас уже есть! Слышала, Вартересьянц?"