Читать Путешествие маленького жёлудя
В одном далёком и очень зелёном лесу, листья которого были переплетены густо, словно спагетти, которые вовремя не промыли водой, жил был маленький жёлудь Пьер.
Конечно, он был совсем не один, а со своей многочисленной роднёй. Все вместе они проживали на Большом Старом Дубе, что рос в самой лучшей части леса. Правду говоря, о других его частях желуди ничего толком и не знали. Солнечный свет там гостил чаще и дольше, чем где бы то ни было ещё в тех краях. Птицы вили там свои обережные гнезда, а звери растили детёнышей.
Вот в таком месте жил наш маленький жёлудь, и он обожал свой дом не меньше, чем ты, мой маленький читатель, любишь свою семью и большую порцию шоколадного мороженого.
Каждый день маленький Пьер исследовал новую веточку, да-да, его дуб был настолько огромен, что нашему герою требовалось довольно много времени на то, чтобы познакомиться с многочисленными братьями и сестрами, а главное – с новыми видами, открывающимися с разных веток. И, надо сказать, увиденное каждый раз восхищало его по шляпку до маленьких твёрдых мурашек. Он уже видел другие деревья, юркую, блестящую, как чешуя прытких рыб, реку и облака-тучи, пропитанные дождём, словно губка. И эти виды манили его так сильно, что даже снились ночами. Хотя всем-всем было известно, что нормальным желудям сны не снятся. Это было так же странно и запретно, как и желание путешествовать. Потому что каждому жёлудю хорошо известно ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО – если ты покинул дуб, значит жизнь твоя окончена навсегда, ведь ещё НИКТО не возвращался обратно.
Пьеру это было хорошо известно, но желание путешествовать и узнать, что же находится там, за рекой, это не могло убавить ни капельки, ничуть. Но и отважиться на путешествие Пьер пока тоже не мог, а потому всё, что ему оставалось, – это регулярно (после всех своих школьных дел и домашних обязанностей, конечно) подниматься на саааамую верхушку Дуба и, распевая весёлые песенки про глупых муравьёв, обозревать весь мир.
Песенка
Глупый-глупый бададей
скушал всех лесных зверей,
надорвал он брюшко-о-ооо.
Бададей – так Пьер называл муравьёв в детстве, когда ещё плохо произносил слова. Признаться, он их немного боялся из-за их невероятной силы и упорства, а потому не особо любил. А дразниться он любил просто потому что. При этом дразнилки он никогда не пел никому вслух специально, а значит, и не обижал. Он вообще был очень добрый, наш маленький Пьер.
Продолжая менять на ходу строчки в песенке, он остановился на своём самом любимом месте и стал смотреть. Там было всё: и полноводная река, и другие деревья, казавшиеся маленькими, ведь его папа-дуб был самым большим в округе. И тёмная полоска ёлок, словно проведённая распушённой кистью там, вдали. Он медленно вращался вокруг себя, и его глаза расширялись всё больше. А вот и скалистые горы, о которых он лишь слышал. И огромные птицы, которых не встретишь в ворохе листвы даже самых верхних веток. Пьер продолжал зачарованно разглядывать каждый новый кусочек такого огромного мира. И время замерло, как оно это делает каждый раз, когда мы увлечены чем-то необъятным – то есть тем, что гораздо больше нас самих. Будь то мир вокруг или охватившие нас чувства.
Внезапно донесшийся смешок заставил Пьера снова подскочить и поспешно поправить почти упавший колпачок. Это был тот самый Агариус, один из самых старых желудей на их Дубе. Его насмешливый взгляд заставил Пьера покраснеть: он был так увлечён новыми красками, что не услышал, как бородатый старейшина подошёл и встал совсем рядом, словно разглядывая мир глазами совсем юного Пьера.