Читать Запах пепла

Спроси кто-нибудь Светлану, какое место она считает самым неподходящим для романтических встреч – не задумываясь назвала бы кладбище; но ведь наверняка есть люди, думающие иначе. Действительно, с одной стороны, человек идет к могиле родного или близкого отнюдь не для праздного любования пейзажем и поиска на его фоне чьего-либо прелестного профиля либо мужественного анфаса вкупе с соответствующими данными фигуры, прически, походки и прочее. Пришедший ко праху скорее склонен, замкнувшись в собственном мире, не обращать на окружающее ни малейшего внимания.

Но, с другой стороны, на погосте душевные раны кровоточат под воздействием горьких воспоминаний, скорбящее сердце обнажено и, следовательно, уязвимо для стрел амура, притаившегося среди надгробий и обелисков. Выходит, в чем-то правы сердцееды, избирающие печальные кладбищенские поля и рощи в качестве охотничьих угодий?

Никогда не жалуясь на зрительную память, она свободно ориентировалась как в незнакомых городах, так и на лоне природы, и тем не менее ни разу не находила нужную могилу с первой попытки. Казалось бы, чего проще – запомни или в крайнем случае запиши номер участка, ряда, места, и все. Но злополучные номера забывались, листок с записями терялся, и история повторялась, чему способствовали и становившиеся год от года пышнее заросли – сирени, жасмина, шиповника, калины… Вот и сегодня, потыкавшись и пару раз ошибившись, вернулась к входу, решив начать сначала. Так-так, надо идти по первому справа проходу от центральной аллеи, затем свернуть налево… или направо?

И тут на нее наступили. Вернее, наступили на беспечно отставленную ногу, а вслед за тем еще и толкнули. Она выронила цветы и уже летела, собираясь носом проверить на прочность бетонный бордюр, когда сильная рука ухватила за ворот, спасла от позора и возможного увечья. Пострадавшая зашипела, как кошка с отдавленным хвостом, и сердито воззрилась на обидчика: вот бегемот…

Надо же, только-только успокоился принесенный в жертву красоте мизинчик!.. Новые туфельки, легкие и мягкие, оказались узковаты – сущее орудие пыток, но смотрелись красиво, а на кладбище почему-то принято ходить нарядным, словно на какое-то языческое капище. Еще и поесть с собой берут, а соответственно, и выпить. Столиков-скамеек наставили, не повернуться. Топчутся толпами пьяные, не разбирая дороги. Жрецы, блин! От слова «жрать».

– Простите, Бога ради! – перед ней переминался, как школьник-двоечник у доски, здоровущий коротко стриженный мужик, – Мы вас не заметили.

Мужчин оказалось двое, и от второго из них, значительно меньших габаритов, ощутимо потягивало алкоголем. Собственно, сходными в их внешности были только прически – практически под ноль. Первый, большой, был одет стильно и очень недешево, а второй – как будто второпях, на одном из окраинных блошиных рынков. Первый смотрел уверенно, прямо и открыто, взгляд второго казался обращенным внутрь, как бывает у душевнобольных либо перенесших серьезную психическую травму.

А самое интересное: первый нес огромную охапку разнокалиберных роз – за ними и в самом деле легко было не увидеть торчавшую посреди дороги Светку, а второй держал на руках кота. Усатый-полосатый отнесся к инциденту без всякого интереса – лежал, полузакрыв глаза и беззаботно растопырив задние лапы. Крупный, как дрова, перекинул свои розы на левую руку, правой стремительно собрал рассыпавшиеся гвоздики и протянул женщине.