Ее сердце трепетало, как подбитая стрелою лань, плыло над облаком в тающей дали. Ветры подхватывали вздох и уносили за дали, прятали по склонам гор и раздавали верхушкам елей.
– Ты навсегда со мною!
Крохотная фигурка прижималась к нему, тая в лучах закатного солнца. Тени разбегались от их силуэтов по крышам беззаботных домов и магазинов. Узкая улочка, в которую редко кто заглядывал, скрывала их от любопытных взоров. Зефирные струи крылатых мечтаний носились над ними. Легковесное и безоблачное будущее манило и очаровывало тем ожидаемым бесконечным счастьем, что рождалось от их поцелуев в эту минуту.
Юная красавица выскользнула из его крепких объятий.
– Ну, отпусти! – смеялась светло-русая девушка. – Мне нужно бежать домой. Иначе меня хватятся!
Юноша, статный и крепкий, мифический герой ее девичьих грез, нежно сжимал ее ладонь, выхватывая тонкие мимолетности чувств.
– Сюзи! Но будь же завтра в эту пору, моя ненаглядная Сюзанна! Ты обещаешь?
Она выпорхнула, как бабочка белянка из изумрудной поросли, оставив пушистые снежинки следов там, где он ее касался.
– Ничто меня не задержит, мой милый, мой Креон, повелитель моего сердца и моих дум!
– Уже я встречи жду с тобою!
– Я знаю.
– Нет, нет! И завтра я мечты не скрою. К тебе я подойду смиренно, тихо, скажу, как ждал, любил тебя. Как в мыслях ты была, как звал, ласкал тебя.
– Мой друг, уже вот светит нам луна! Скорей, скорей пусти!
– Как больно светит та луна! В алтарь же сердца положу твой образ. Услышь мой зов!
– Как колокол далекий нам стучит!
– Сродни душе моей тот колокол.
– Стучит.
– Еще сильней.
– Уж не утихнет никогда!
– Пускай! Пускай пройдут года – с тобою буду я всегда!
– С тобою буду я всегда!
– Мой друг!
Креон и Сюзанна вновь слились в одно. Неразлучное, непокрытое, откровенно обнаженное, бесконечно искреннее и отчаянно храброе чувство.
Вдали стихали звуки колокольни. Вечерня завершилась. Прихожане расходились по домам. Город S. тихонько загудел, чтобы затем уснуть. Редко кто замирал на том же месте. Каждый спешил домой. Теплота летней ночи привлекала только редких бродяг да тех странствующих мыслителей, которые ищут местечко для ночлега.
– Гляди, Флори! – силуэт в капюшоне нежным лирическим тенором пропел своей спутнице, указывая на парочку в переулке, что разлучалась с такой большой неохотой.
– О, мой Дион! Как это мило! Как прекрасно!
– Находишь?
– Еще бы! Лет десять назад была пора цветения и нашей любви!
– А теперь бы нам где укрыться? Вот о чем я думаю.
– Успеем об этом побеспокоиться.
– Укрыться от лунной ночи!
– А как бы пела я и танцевала в такую лунную ночь, – шептала его спутница, облаченная в такой же наряд странствующего.
– Смотри, Флори! Они наконец расстались!
– Как воздух дышит между ними! Смотри!
– Я вижу! Как будто шлейф нежнейших мотыльков струится разноцветным флорансом, нежным льном, невесомым шелком!
– Какие блики в темноте!
– Теперь и я вижу, как днем! Спешим же скорее. Слава богу, я углядел постоялый двор, где мы переночуем.
И они поспешили туда. Укрыться от ночной пустоты. Поближе к трескучему каминному огню, твердым надежным дощатым скамейкам и столам, на которых задымятся горячие блюда, как нельзя лучше подходящие для таких путешественников, как они. Весь день в пути. И вот ведь остановка!