⇚ На страницу книги

Читать Отторжение

Шрифт
Интервал

Иллюстратор Юлия Змеева

Дизайнер обложки Мария Маврина


© Катя Райт, 2018

© Юлия Змеева, иллюстрации, 2018

© Мария Маврина, дизайн обложки, 2018


ISBN 978-5-4493-0128-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рита

Мама с папой уже за столом. Завтрак накрыт. Я подлетаю к кухонному шкафу и быстро, пока мама не успела ничего проворчать, беру горсть мармеладок. Красные, желтые, зеленые, посыпанные сахаром, они приятно липнут к ладони. Солнце пробивается яркими лучами сквозь шторы и бросает блики на стол. Я не могу удержаться, достаю из сумки телефон и фотографирую. Чашка кофе: моя и Питера – чуть влезла в кадр. Тарелка с хлопьями, бутылка молока. Высыпаю рядом сахарные мармеладки. Скатерть с маленькими незабудками, разбросанными по всему столу. И лучи солнца – как две параллельные дорожки на этом поле.

– О боже! – папа закатывает глаза. – Ты никогда не прекратишь это!

Мы смеемся. Хороший сегодня день. Я переключаю камеру на телефоне, вытягиваю руку и делаю селфи чуть сверху, чтобы захватить свое желтое платье в белый горох, такое же легкое и яркое, как сегодняшний сентябрьский день.

Пока публикую свой портрет в Инстаграм, к завтраку спускается Питер.

Питер мой старший брат. Мы двойняшки. Он родился на несколько минут раньше. Питер классный. Добрый, отзывчивый. Он ни разу не отказывал мне. А так как он всегда был объективно сообразительнее во всем, что касалось школьных предметов, обращалась я к нему часто.

– Привет, дорогой! – расплывается в улыбке мама.

– Доброе утро! – папа делает жест рукой.

– Доброе, – отвечает Питер ровным голосом.

Я машу ему и тоже улыбаюсь. Он садится на свое место. За последние два года Питер научился садиться и вообще двигаться так, чтобы мы видели только одну сторону его лица. Вернее, чтобы не видели ту, которая пострадала при несчастном случае. Он всегда немного вполоборота, всегда как будто отворачивается или смотрит куда-то в сторону. Он так наловчился, что мы можем несколько дней к ряду даже не вспоминать, что у Питера вместо правой стороны лица – уродливый ожог. Вернее было бы сказать, у Питера вообще нет половины лица. Несчастный случай. Так мы договорились называть то, что произошло, хотя почти не говорим об этом. Уж точно никогда не говорим об этом с Питером. Он сам настоял на том, чтобы ничего, кроме «несчастный случай», никогда не произносилось. Потому что ведь понятно – люди будут спрашивать. Как бы тщательно Питер ни прятался, все равно кто-то что-то увидит.


Мы переехали в Аннаполис из Бостона в начале июня, и мне было невероятно одиноко до школы. Хотя в новой школе тоже не очень-то легко, но летом было почти невыносимо. Мне хотелось купаться, сидеть на берегу, бегать по пляжу. Мне хотелось бродить по набережным и пирсам. Берег здесь изрезан заливами и крошечными бухтами. Если смотреть на карту, то частные пристани для катеров похожи на зубчики старой расчески, выпирают, то тут, то там. А когда идешь вдоль них, то ничего такого не видно – просто обычные яхты. Еще мне очень хотелось перебраться на другую сторону моста Чесапик Бэй. Вообще, правильное название мост имени Уильяма Престона Лейна-младшего, но так его никто не называет. Просто Чесапик Бэй. Не путать с тем, у которого есть тоннели. Но так и не сложилось – родители занимались переездом и, естественно, втягивали во все домашние дела меня. Сначала часть коробок застряли где-то под Филадельфией, и папа обрывал телефоны компании, занимающейся переездами. Потом вместе с нашими коробками приехали чужие, и нам пришлось искать хозяев и отправлять груз обратно. Потом мама задумала переставить мебель, и началась невероятная движуха. Диван – к окну. Да нет, к другому. Рядом – лампа, картину – на стену. Да нет, не на ту. Да нет, не ту картину. Шкафов в кухне оказалось недостаточно для всей нашей посуды, и спешно пришлось вызывать плотника, чтобы он снял мерки и сделал еще парочку. Цвет новых шкафов не совпал с теми, что висели на кухне, и пришлось подбирать краску и перекрашивать все. В общем, переезд длился прямо до конца августа, а потом на крыльце треснула доска. Папа доктор философии и никогда не держал в руках топора или пилы, так что опять пришел плотник. Теперь одна доска на заднем крыльце так и светится, выбиваясь из общего потертого фона.