Читать Обман
«В прошлой жизни я была белоруской, – говорила она довольно часто, а потом добавляла: – а в позапрошлой – итальянкой», – при этом, произнося слово «итальянкой», она делала вид, что затягивается сигаретой, вальяжно, медленно, и, сощурив глаза самую малость, смотрела мне в глаза, проникая намного дальше. Знаете, почему она так говорила? Потому что обожала картошку, могла есть ее в любом виде, каждый день огромными порциями. А итальянкой, потому что на втором месте ее пищевых приоритетов была паста. Таково было ее детское стереотипное мышление относительно народов и блюд, с ними связанных. Однажды это ее размышление пошло дальше, в глухие запутанные степи ее писательского воображения, и она сказала: «А моя мать была мясником, суровым с виду мужиком, везде ходившим с мясницким топориком, из-за чего его все боялись, а папа был немцем, немецким мальчишкой, озорным, не знавшим правил и границ, с живым сердцем мальчуганом, начавшим курить лет в тринадцать на соседней ферме за коровником». Позвольте, я начну сначала и без прикрас расскажу паршивую историю моей жизни, разворачивающуюся на протяжении трех лет. Справедливо будет заметить, что жил я лишь те три года, пока она была рядом со мной. До и после нее жизни не было. Давайте я просто расскажу вам немного о той девушке.
***
20 января 2019 года. Санкт-Петербург.
– Около ТЦ открылась новая кофейня. Ты мог бы сходить туда и составить для меня мнение об этом новом месте, раз уж у тебя нет планов на сегодняшний выходной, – сказала моя, вот уже как год, законная супруга, крутясь у плиты спиной ко мне.
– Настя… – недовольно выдохнул я, опустив голову.
– Нет, – отрезала жена, резко повернувшись ко мне на пятках. – Не сиди дома. Делай сегодня что-нибудь.
– Хорошо, – согласился я, подняв руку так, словно я был в суде и клялся говорить правду и ничего, кроме правды.
И я все же пошел в ту кофейню, несмотря на холод и снегопад. Снег походил на белых фей, замертво падающих на землю, словно поверженных в небесном бою. Я очень скоро замерз, и на мои шапку и шарф налипли слои снега. Кофейня окутывала уютом и теплом, преобладала деревянная мебель, и на стенах висели картины и фотографии кофейни, что делали посетители и выкладывали в интернет. Было тепло и пахло выпечкой. Я обмяк на стуле и ждал, пока молодая девушка с короткими каштановыми волосами, работающая бариста, сделает мне кофе.
Думал о чем-то далеком, не имеющем смысла: о работе, на которую мне нужно пойти завтра, о любимой жене, об отпуске, из которого мы с Настей прилетели меньше десяти часов назад. Улыбался, вспомнив волны моря, шуршащие по берегу, и солнце, которого в Питере этой зимой очень недоставало.
Холод, внезапно долетевший до меня из открывающейся двери, стер воспоминания о тепле морских волн. В кафе вошла посетительница в черном пуховике, закрывающем ее тело почти до коленей. Я наблюдал за ней как за похитителем моих теплых воспоминаний – без интереса. Она расстегнула пуховик одним резким движением – он был без молнии, на частых заклепках. Девушка оказалась гораздо худее, чем казалась в верхней одежде, превращающей ее в подобие снеговика. Вместе с пуховиком она сняла шарф, а затем стянула с головы шапку. Волосы, закрученные под шапкой, распались и легли волной до самой талии. Меня удивил и привлек цвет ее волос. Цвет янтаря на солнечном медовом свету. Цвет заката, который мы с Настей наблюдали на пляже перед волнами, не достающими до наших ног.