То лето было тревожным, безрадостным, но очень красивым. Я гостил на даче у бабушки и изредка, чтобы иметь хоть какое-то общение, мы выбирались на природу с соседями. Наши дачи были расположены недалеко друг от друга, но виделись мы не часто. Соседка средних лет по имени Клара позвала на пикник мою бабушку, а я пришел с ней. По итогу нас было пятеро, потому что она привела ещё своих двух племянниц, Тару и Риту. С Ритой мы практически не общались, ей было не интересно с нами, а вот с Тарой почти сдружились. Почти, потому что какая может быть дружба под усиленным присмотром взрослых.
В то лето мы пили лимонад. Клара с девочками сами его делами, похож он был на слегка перебродивший квас, но пился легко, тонизировал.
До сих пор помню этот неистовый август, море цветов, расстеленных, как покрывало, мы сидим и смотрим на бутерброды, пытаемся разговаривать. У бабушки с Кларой это получается легко, они обсуждают лук и картошку, у кого-какие в этот год уродились помидоры, цветы, абрикосы и вишни, а нам особо не о чем разговаривать. Подростки – народ нежный, пугливый. Поэтому, чтобы не сидеть совсем без дела, я взял уже распитую, пустую бутылку лимонада, и сказал Таре: "Пошли делать «секретики». Вот сейчас я сделаю «секретик», мы закопаем бутылку, а потом посмотрим, лет через десять, кто что написал! Сбудется или нет". Всегда унылая, грустная и замученная нравоучениями своей тетки Тара как будто ожила: "Да, давай! – воскликнула она". Она не понимала, что такое «секретики», но объяснил, что мы должны написать записки с желаниями, а потом через десять лет посмотреть, что из этого выйдет. Я еще добавил, что мысли материальны, чтобы окончательно вовлечь ее в свою игру. Я вытащил свой путевой блокнотик, вырвал пару страниц и отдал один листик ей, а второй оставил себе. "Только чур не подглядывать! – сказал я. – Пиши!".
Она кивнула. Не знаю, что она там писала, но думала она долго, то оборачивалась на меня, но смотрела как будто сквозь меня, то опять опускала глаза, думала и снова писала. И наконец закончила, свернула листочек в трубочку, подошла ко мне и аккуратно сунула его в бутылку.
– Но только точно, чтоб через десять лет и не годом раньше! – сказала твердо она. – Так, дай подумаю, – заулыбалась она. – Блин через десять лет я совсем буду старая, мне будет почти двадцать пять.
– Да! – воскликнул я. – А мне почти столько же.
Мы с ней помнили о трехмесячной разнице в возрасте, по факту старше был я, но выглядели мы так, как будто она опередила меня на несколько жизней, у нее уже тогда был такой вдумчивый, пронзительный взгляд. Мне было приятно, что эта авантюра ей понравилась. Я впервые за долгое время увидел, как она улыбается от души. Мы закопали нашу бутылку с записками под одиноко стоящим деревом и, как выяснялось, здорово скоротали время, потому что нас уже стали искать. Я слышал голос бабушки, как она звала меня и Тару. Они как будто нас потеряли, беседуя о чем-то своем, на время забыли о нашем существовании, пока мы в мечтах планировали наше будущее.
А вообще странная штука память. Вроде ничего особенного не произошло, и были в моей жизни события гораздо ярче, мощней и значительней, чем это, но эта картинка стоит и стоит перед мои внутренним взором: дерево, бутылка с записками, и мы закапываем ее глубоко и надолго.