Радомир и еще двое бодричей стояли на песчаной отмели, вглядываясь в темноту. Серебристая луна освещала скалы, обступившие маленькую гавань, невидимую со стороны моря. Волны с тихим шелестом подползали к ногам Радомира и так же неспешно уползали обратно. Длинные русые волосы спадали на плечи, покрытые накидкой из волчьей шкуры. Массивная серебряная пряжка с изображение сокола свидетельствовала о том, что перед нами вождь. О том же говорил и меч на поясе. Рукоятка была украшена сложным рисунком все того же сокола, терзающего добычу. Никто не произносил ни слова. Тишина нарушалась только плеском волн. Ни ветерка, ни крика случайной птицы. Только воздух дрожал от напряжения. Чуть заметно, едва уловимо, но так, что пробирало до самых костей.
Внезапно все изменилось. Свет луны стал стремительно гаснуть. Ее мерцающий след на волнах накрыла гигантская тень. Из-за горизонта выросла черная туча, похожая на разъяренного быка, наклонившего голову для атаки. Она заполнила собой все небо. Луна исчезла. Стало еще тише. Ноздри Радомира расширились, втягивая сухой колючий воздух. Он весь подался вперед. Его спутники тоже подобрались. Один из них, молодой воин с длинным хвостом волос на выбритом черепе, невольно сжал в руках незажжённый факел, так что побелели костяшки пальцев.
И в это время раздался гром. Дрожь прошла по морю, по маленькой отмели, завибрировали скалы. Волны вспенились и поднялись, словно встали на дыбы огромные скакуны, и ринулись к берегу. Порыв ветра ударил по бодричам и едва не сбил их с ног. Снова раздался раскат грома. Ветер ринулся вперед, пытаясь смести со своего пути все, и даже сам остров Руя. Волны обрушились на скалы со страшным грохотом. Бодричи вымокли насквозь за мгновение. Но они не обращали внимания на бурю. Они стояли, крепко уперев ноги в берег, и продолжали следить за горизонтом. Небо осветила ослепительная вспышка. На мгновение стало светло как днем. Но и этого мгновения Радомиру оказалось достаточно, чтобы заметить купеческий когг, который взметнула вверх очередная волна. Губы Радомира тронула торжествующая усмешка. Он крикнул, перекрывая шум ветра и грохот волн:
– Зажечь маяк!
Один из его спутников высек искру из огнива, поджигая факел, который держал, укрывая от ветра второй воин. Пропитанный греческой смесью факел вспыхнул. Бодрич помахал им в темноту. И тут же в ответ где-то на верху, на невидимой в темноте скале, загорелся свет маяка. Этот свет должен был указать людям на когге спасительный путь.
Капитан когга увидел свет маяка, когда уже решил отдаться на волю волн и всевышнего, и позволить случаю и провидению вынести его корабль в безопасное место ли утопить в наказание за грех корыстолюбия. Его людей швыряло по мокрой палубе, как горстку орехов. Рулевой вцепился в кормило только для того, чтобы его не смыло за борт. Капитан, хватаясь за такелаж, подобрался к нему и указал на огонь вдали.
– Маяк! – заорал он. – Правь на маяк!
И сам всей грудью навалился на руль. Вдвоем им удалось развернуть корабль, не смотря на шквалистый ветер.
– Слава тебе, Господь Всемогущий. Мы спасены!