Она была всемирно известна, как столица, где существование более красиво, радость, более полна, а полученные неприятности, забываемы быстрее, чем где-нибудь еще. Бизнес, повсюду, от больших гостиниц до крошечных магазинов, никогда не был успешней, а погода приятней и безмятежней…
Поэт сидел на твердом булыжнике Сумеречного Десятилетия и задумчиво курил папоротник.
«Хорошо, проклятый» – услышал он голос Королевы, как раз где-то на границе недавно распустившихся цветов его шляпы-котелка. «Ваша шляпа – свинья!» – добавил кто-то, наблюдавший, как видно, из-за того куста, в Конце Концов. «Кто здесь?» – спросил Поэт, затягиваясь третьей поляной. «Причина быть любимым…» – ответил кто-то. Он медленно повернул голову на 360 градусов – но увидел ту же картину: новые электрические лампы поздним вечером, и темнота, растянувшаяся позади них, словно кошка. «Уверенные вещи могут изменить себя только через… четыре года…» – сказал он себе. В ответ на это из-за куста в Конце Концов показался человек с серыми усами, в ярком двубортном жилете и удивительном зеленом шелковом шейном платке, указывая нетерпеливо на три опрокинутых кофейных чашечки, которые опирались на его маленький стол рядом с одним из сиреневых деревьев.
«Я знаю, я знаю! – закричал гость – Большие и невиданные чувства расцвели, но в конце, увы, обязанность вынудила возвращаться к берегам, и справедливая Королева, с тяжелым сердцем, вновь…» «Вы заставляете это походить на бульварный роман!» – возмущённо перебила его Королева, уверенно отмахиваясь правой рукой от назойливой моли, размером с курицу. «Когда мы столкнёмся с Вами в Манхэттане, на выставке моих картин, я вылью галлоны густых воспоминаний в Ваше сочувствующее ухо! А пока…» – добавил гость, и растворился в густой небесно-зелёной листве.
В это время, в левой части Поэта, тронулся поезд. И вот тут, то ли поезд, то ли растворившийся в густой небесно-зелёной листве неизвестный гость с серыми усами, произвели настоящую бархатную революцию, в густо поросшей синим мхом черепной коробке Поэта. «Вы злоупотребляли в мои дела! – закричал Он, не то поезду, не то серым усам – Разрушенные месяцы твердой работы и хитрой подготовки! Вы… Вы свинья! Где моя позолоченный ножны? Где моя злой меч? Даже при том, что мой схема исчез как ветер, все же я хочу иметь удовлетворение! Я распотрошу Вас как свинья, которая Вы!» – вопил Поэт, с явным акцентом Вацлава Гавела в годовщину похорон Яна Оплетала – чешского студента, погибшего в 1939 году, во время протестов против нацистской оккупации Чехии.
«Не здесь… – смутилась Королева – не удобно… Кругом корабли…»
«Матросы там, стыдливо взор потупив, таращатся глазищами кают» – продолжил Поэт. И добавил: «Давай на круче! На круче – круче!»
«Вот, один такой тоже сам не умеет стихи писать, так их за него бабушка пишет…» – сказала Королева и полосатоглазо улыбнулась.
Спустя время в мысленный унитаз, они лежали бок о бок, как две капли воды похожие на две капли воды; как два юных дерева, спиленные календарной пилой вечности; как главные преимущества наружного бистро; как украшенные драгоценными камнями города в короне европейского недвижимого имущества…